И. А. Крылов Басни Содержание Добрая Лисица Мирская сходка Демьянова уха Мышь и Крыса Чиж и Голубь Водолазы Госпожа и две Служанки Камень и Червяк Медведь у Пчел Зеркало и Обезьяна Комар и Пастух Крестьянин и Смерть Рыцарь Тень и Человек Крестьянин и Топор Лев и Волк Собака, Человек, Кошка и Сокол Подагра и Паук Лев и Лисица Хмель Слон в случае Туча Клеветник и Змея Фортуна и Нищий Лягушка и Юпитер Лиса-строитель Напраслина Фортуна в гостях Волк и Пастухи Кукушка и Горлинка Гребень Скупой и Курица Две Бочки Алкид Апеллес и Осленок Охотник Мальчик и Змея Пловец и Море Осел и Мужик Волк и Журавль Пчела и Мухи Муравей Пастух и Море Крестьянин и Змея ("К Крестьянину вползла Змея...") Лисица и Виноград Овцы и Собаки Медведь в сетях Мальчик и Червяк Похороны Трудолюбивый Медведь Ягненок Совет Мышей Мельник Булыжник и Алмаз Мот и Ласточка Крестьянин и Змея ("Когда почтен быть хочешь у людей...") Свинья под Дубом Паук и Пчела Лисица и Осел Муха и Пчела Змея и Овца Котел и Горшок Дикие Козы Соловьи Голик Крестьянин и Овца Скупой Волк и Мышонок Два Мужика Котенок и Скворец Две Собаки Кошка и Соловей Рыбья пляска Прихожанин Ворона Пестрые Овцы Лев состаревшийся Лев, Серна и Лиса Белка ("У Льва служила Белка...") Щука Кукушка и Орел Бритва Сокол и Червяк Бедный Богач Булат Купец Пушки и Паруса Осел ("Был у Крестьянина Осел...") Мирон Крестьянин и Лисица ("Лиса Крестьянину однажды говорила...") Собака и Лошадь Филин и Осел Змея Волк и Кот Лещи Водопад и Ручей Лев Пастух Белка ("В деревне, в праздник, под окном...") Мыши Лиса Волки и Овцы Крестьянин и Собака Два Мальчика Разбойник и Извозчик Лев и Мышь Кукушка и Петух Вельможа Стыдливый Игрок Судьба Игроков Лев и Человек Пир ДОБРАЯ ЛИСИЦА Стрелок весной малиновку убил. Уж пусть бы кончилось на ней несчастье злое, Но нет; за ней должны еще погибнуть трое: Он бедных трех ее птенцов осиротил. Едва из скорлупы, без смыслу и без сил, Малютки терпят голод И холод И писком жалобным зовут напрасно мать. "Как можно не страдать, Малюток этих видя; И сердце чье об них не заболит? - Лисица птицам говорит, На камушке против гнезда сироток сидя. - Не киньте, милые, без помощи детей; Хотя по зернышку бедняжкам вы снесите, Хоть по соломинке к их гнездышку приткните: Вы этим жизнь их сохраните; Чт_о_ дела доброго святей! Кукушка, посмотри, ведь ты и так линяешь: Не лучше ль дать себя немножко ощипать И перьем бы твоим постельку их устлать, Ведь попусту ж его ты растеряешь. Ты, жавронок, чем по верхам Тебе кувыркаться, кружиться, Ты б корму поискал по нивам, по лугам, Чтоб с сиротами поделиться. Ты, горлинка, твои птенцы уж подросли, Промыслить корм они и сами бы могли: Так ты бы с своего гнезда слетела Да вместо матери к малюткам села, А деток бы твоих пусть бог Берег. Ты б, ласточка, ловила мошек, Полакомить безродных крошек. А ты бы, милый соловей, - Ты знаешь, к_а_к всех голос твой прельщает, - Меж тем, пока зефир их с гнездышком качает, Ты б убаюкивал их песенкой своей. Такою нежностью, я твердо верю, Вы б заменили им их горькую потерю. Послушайте меня: докажем, что в лесах Есть добрые сердца, и что..." При сих словах Малютки бедные все трое, Не могши с голоду сидеть в покое, Попадали к Лисе на низ. Что ж кумушка? - Тотчас их съела И поученья не допела. Читатель, не дивись! Кто добр поистине, не распложая слова, В молчанье тот добро творит; А кто про доброту лишь в уши всем жужжит, Тот часто только добр на счет другого, Затем, что в этом нет убытка никакого. На деле же почти такие люди все - Сродни моей Лисе. 1814 МИРСКАЯ СХОДКА Какой порядок ни затей, Но если он в руках бессовестных людей, Они всегда найдут уловку, Чтоб сделать там, где им захочется, сноровку. В овечьи старосты у льва просился волк. Стараньем кумушки-лисицы Словцо о кем замолвлено у львицы. Но так как о волках худой на свете толк, И не сказали бы, что смотрит лев на лицы, То велено звериный весь народ Созвать на общий сход И расспросить того, другого, Что в волке доброго он знает иль худого. Исполнен и приказ: все звери созваны. На сходке голоса чин чином собраны: Но против волка нет ни слова, И волка велено в овчарню посадить. Да что же овцы говорили? На сходке ведь они уж, верно, были? - Вот то-то нет! Овец-то и забыли! А их-то бы всего нужней спросить. 1816 ДЕМЬЯНОВА УХА "Соседушка, мой свет! Пожалуйста, покушай". "Соседушка, я сыт по горло". - "Нужды нет, Еще тарелочку; послушай: Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!" "Я три тарелки съел". - "И, полно, что за счеты; Лишь стало бы охоты, А то во здравье: ешь до дна! Чт_о_ за уха! Да как жирна: Как будто янтарем подернулась она. Потешь же, миленький дружочек! Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек! Еще хоть ложечку! Да кланяйся, жена!" Так потчевал сосед Демьян соседа Фоку И не давал ему ни отдыху, ни сроку; А с Фоки уж давно катился градом пот. Однако же еще тарелку он берет: Сбирается с последней силой И - очищает всю. "Вот друга я люблю! - Вскричал Демьян. - Зато уж чванных не терплю. Ну, скушай же еще тарелочку, мой милой!" Тут бедный Фока мой Как ни любил уху, но от беды такой, Схватя в охапку Кушак и шапку, Скорей без памяти домой - И с той поры к Демьяну ни ногой. Писатель, счастлив ты, коль дар прямой имеешь; Но если помолчать вовремя не умеешь И ближнего ушей ты не жалеешь, То ведай, что твои и проза и стихи Тошнее будут всем Демьяновой ухи, 1813 МЫШЬ И КРЫСА "Соседка, слышала ль ты добрую молву? - Вбежавши, Крысе Мышь сказала, - Ведь кошка, говорят, попалась в когти льву? Вот отдохнуть и нам пора настала!" "Не радуйся, мой свет, - Ей Крыса говорит в ответ, - И не надейся по-пустому! Коль до когтей у них дойдет, То, верно, льву не быть живому: Сильнее кошки зверя нет!" Я сколько раз видал, приметьте это сами: Когда боится трус кого, То думает, что на того Весь свет глядит его глазами, 1816 ЧИЖ И ГОЛУБЬ Чижа захлопнула злодейка-западня: Бедняжка в ней и рвался и метался, А Голубь молодой над ним же издевался. "Не стыдно ль, - говорит, - средь бела дня Попался! Не провели бы так меня: За это я ручаюсь смело". Ан, смотришь, тут же сам запутался в силок. И дело! Вперед чужой беде не смейся, Голубок. 1814 ВОДОЛАЗЫ Какой-то древний царь впал в страшное сомненье: Не более ль вреда, чем пользы, от наук? Не расслабляет ли сердец и рук Ученье? И не разумнее ль поступит он, Когда ученых всех из царства вышлет вон? Но так как этот царь, свой украшая трон, Душою всей радел своих народов счастью И для того Не делал ничего По прихоти иль по пристрастью, - То приказал собрать совет, В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым, Но с толком лишь согласно здравым Свое представил: да иль нет, То есть ученым вон из царства убираться Или по-прежнему в том царстве оставаться? Однако ж как совет ни толковал: Кто сам свой голос подавал, Кто голос подавал работы секретарской, Всяк только дело затемнял И в нерешимости запутывал ум царской. Кто говорил, что неученье тьма, - Что не дал бы нам бог ума, Ни дара постигать вещей небесных, Когда бы он хотел, Чтоб человек не боле разумел Животных бессловесных, И что, согласно с целью сей, Ученье к счастию ведет людей. Другие утверждали, Что люди от наук лишь только хуже стали: - Что все ученье бред, Что от него лишь нравам вред И что, за просвещеньем вслед, Сильнейшие на свете царства пали. Короче: с обеих сторон, И дело выводя и вздоры, Бумаги исписали горы, А о науках спор остался не решен; Царь сделал более. Созвав отвсюду он Разумников, из них установил собранье И о науках спор им предложил на суд. Но способ был и этот худ, Затем что царь им дал большое содержанье: Так в голосах между собой разлад Для них был настоящий клад; И если бы им волю дали, Они б доныне толковали Да жалованье брали. Но так как царь казною не шутил, То он, приметя то, их скоро распустил. Меж тем час от часу впадал в сомненье боле. Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле И видит пред собой Пустынника, с седою бородой И с книгою в руках большой. Пустынник важный взор имел, но не угрюмый; Приветливость и доброта Улыбкою его украсили уста, А на челе следы глубокой видны думы. Монарх с пустынником вступает в разговор И, видя в нем познания несчетны, Он просит мудреца решить тот важный спор: Науки более ль полезны или вредны? "Царь! - старец отвечал, - позволь, чтоб пред тобой Открыл я притчею простой, Чт_о_ размышленья мне внушили многодетны". И с мыслями собравшись, начал так: "На берегу, близ моря, Жил в Индии рыбак; Проведши долгий век и бедности и горя, Он умер и троих оставил сыновей. Но дети, видя, Что с нуждою они кормились от сетей, И ремесло отцовско ненавидя Брать дань богатее задумали с морей, Не рыбой, - жемчугами; И, зная плавать и нырять, Ту подать доправлять Пустились сами. Однако ж был успех различен всех троих: Один, ленивее других, Всегда по берегу скитался; Он даже не хотел ни ног мочить своих И жемчугу того лишь дожидался, Что выбросит к нему волной, А с леностью такой Едва-едва питался. Другой, Трудов нимало не жалея И выбирать умея Себе по силе глубину, Богатых жемчугов нырял искать по дну И жил, всечасно богатея. Но третий, алчностью к сокровищам томим, Так рассуждал с собой самим: "Хоть жемчуг находить близ берега и можно, Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно, Когда бы удалося мне Достать морское дно на самой глубине? Там горы, может быть богатств несчетных: Кораллов, жемчугу и камней самоцветных, Которы стоит лишь достать И взять". Сей мыслию пленясь безумец вскоре В открытое пустился море И, выбрав, где была чернее глубина, В пучину кинулся; но поглощенный ею, За дерзость, не доставши дна, Он жизнью заплатил своею". "О, царь! - примолвил тут мудрец. - Хотя в ученье зрим мы многих благ причину, Но дерзкий ум находит в нем пучину И свой погибельный конец, Лишь с разницею тою, Что часто в гибель он других влечет с собою", 1813 ГОСПОЖА И ДВЕ СЛУЖАНКИ У Барыни, старушки кропотливой, Неугомонной и брюзгливой, Две были девушки, Служанки, коих часть Была с утра и до глубокой ночи, Рук не покладывая, прясть. Не стало бедным девкам мочи: Им будни, праздник - все равно; Нет угомона на старуху: Днем перевесть она не даст за пряжей духу; Зарей, где спят еще, а уж у них давно Пошло плясать веретено. Быть может, иногда б старуха опоздала, Да в доме том проклятый был петух: Лишь он вспоет - старуха встала, Накинет на себя шубейку и треух, У печки огонек вздувает, Бредет, ворча, к прядильщицам в покой, Расталкивает их костлявою рукой, А заупрямятся - клюкой И сладкий на заре их сон перерывает. Что будешь делать с ней? Бедняжки морщатся, зевают, жмутся И с теплою постелею своей, Хотя не хочется, а расстаются; Назавтрее опять, лишь прокричит петух, У девушек с хозяйкой сказка та же: Их будят и морят на пряже. Добро же ты, нечистый дух! - Сквозь зубы пряхи те на петуха ворчали. - Без песен бы твоих мы, верно, боле спали; Уж над тобою быть греху!" И, выбравши случ_а_й, без сожаленья, Свернули девушки головку петуху. Но что ж? Они себе тем ждали облегченья; Ан в деле вышел оборот Совсем не тот: То правда, что петух уж боле не поет - Злодея их не стало; Да Барыня, боясь, чтоб время не пропало, Чуть лягут, не дает почти свести им глаз И рано так будить их стала всякий раз, Как рано петухи и сроду не певали. Тут поздно девушки узнали, Что из огня они да в полымя попали. Так, выбраться желая из хлопот, Нередко человек имеет участь ту же: Одни лишь только с рук сживет, Глядишь - другие нажил хуже! 1816 КАМЕНЬ И ЧЕРВЯК "Как расшумелся здесь! Какой невежа! - Про дождик говорит на ниве Камень, лежа. - А рады все ему, пожалуй - посмотри! И ждали так, как гостя дорогого, А что же сделал он такого? Всего-то шел часа два-три. Пускай же обо мне расспросят! Так я уж веки здесь: тих, скромен завсегда. Лежу смирнехонько, куда меня ни бросят, А не слыхал себе спасибо никогда. Недаром, право, свет поносят: В нем справедливости не вижу я никак". "Молчи! - сказал ему Червяк. - Сей дождик, как его ни кратко было время, Лишенную засухой сил Обильно ниву напоил, И земледельца он надежду оживил; А ты на ниве сей пустое только бремя". Так хвалится иной, что служит сорок лет: А проку в нем, как в этом Камне, нет. 1814 МЕДВЕДЬ У ПЧЕЛ Когда-то, о весне, зверями В надсмотрщики Медведь был выбран над ульями, Хоть можно б выбрать тут другого поверней, Затем что к меду Мишка падок, Так не было б оглядок; Да, спрашивай ты толку у зверей! Кто к ульям ни просился, С отказом отпустили всех, И, как на смех, Тут Мишка очутился. Ан вышел грех: Мой Мишка потаскал весь мед в свою берлогу. Узнали, подняли тревогу, По форме нарядили суд, Отставку Мишке дали И приказали, Чтоб зиму пролежал в берлоге старый плут. Решили, справили, скрепили; Но меду все не воротили. А Мишенька и ухом не ведет: Со светом Мишка распрощался, В берлогу теплую забрался, И лапу с медом там сосет Да у моря погоды ждет. 1816 ЗЕРКАЛО И ОБЕЗЬЯНА Мартышка, в Зеркале увидя образ свой, Тихохонько Медведя толк ногой: "Смотри-ка, - говорит, - кум милый мой! Что это там за рожа? Какие у нее ужимки и прыжки! Я удавилась бы с тоски, Когда бы на нее хоть чуть была похожа. А ведь, признайся, есть Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть: Я даже их могу по пальцам перечесть". "Чем кумушек считать трудиться, Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?" - Ей Мишка отвечал. Но Мишенькин совет лишь попусту пропал. Таких примеров много в мире: Не любит узнавать никто себя в сатире. Я даже видел то вчера: Что Климыч на руку нечист, все это знают; Про взятки Климычу читают, А он украдкою кивает на Петра. 1815 КОМАР И ПАСТУХ Пастух под тенью спал, надеяся на псов, Приметя то, змея из-под кустов Ползет к нему, вон высунувши жало; И Пастуха на свете бы не стало, Но, сжаляся над ним, Комар, что было сил, Сонливца укусил. Проснувшися, Пастух змею убил; Но прежде Комара спросонья так хватил, Что бедного его как не бывало. Таких примеров есть немало: Коль слабый сильному, хоть движимый добром, Открыть глаза на правду покусится, Того и жди, что то же с ним случится, Что с Комаром. 1814 КРЕСТЬЯНИН И СМЕРТЬ Набрав валежнику порой холодной, зимной, Старик, иссохший весь от нужды и трудов, Тащился медленно к своей лачужке дымной, Кряхтя и охая под тяжкой ношей дров. Нес, нес он их и утомился, Остановился, На землю с плеч спустил дрова долой, Присел на них, вздохнул и думал сам с собой: "Куда я беден, боже мой! Нуждаюся во всем; к тому ж жена и дети, А там подушное, боярщина, оброк... И выдался ль когда на свете Хотя один мне радостный денек?" В таком унынии, на свой пеняя рок, Зовет он Смерть: она у нас не за горами, А за плечами. Явилась вмиг И говорит: "Зачем ты звал меня, старик?" Увидевши ее свирепую осанку, Едва промолвить мог бедняк, оторопев: "Я звал тебя, коль не во гнев, Чтоб помогла ты мне поднять мою вязанку". Из басни сей Нам видеть можно, Что как бывает жить ни тошно, А умирать еще тошней. 1807 РЫЦАРЬ Какой-то Рыцарь в старину, Задумавши искать великих приключений, Собрался на войну Противу колдунов и против привидений; Вздел латы и велел к крыльцу подвесть коня. Но прежде, нежели в седло садиться, Он долгом счел к коню с сей речью обратиться: "Послушай, ретивой и верный конь, меня: Ступай через поля, чрез горы, чрез дубравы, Куда глаза твои глядят, Как рыцарски законы нам велят, И путь отыскивай в храм славы! Когда ж Карачун_о_в я злобных усмирю, В супружество княжну китайскую добуду И царства два-три покорю, - Тогда трудов твоих, мой друг, я не забуду; С тобой всю славу разделю: Конюшню, как дворец огромный, Построить для тебя велю, А летом отведу луга тебе поемны. Теперь знаком ты мало и с овсом, Тогда ж пойдет у нас обилие во всем: Ячмень твой будет корм, сыта медова - пойло". Тут Рыцарь прыг в седло и бросил повода, А лошадь молодца, не ездя ни куда, Прямехонько примчала в стойло. 1816 ТЕНЬ И ЧЕЛОВЕК Шалун какой-то тень свою хотел поймать: Он к ней, она вперед; он шагу прибавлять, Она туда ж; он, наконец, бежать. Но чем он прытче, тем и тень скорей бежала, Все не даваясь, будто клад. Вот мой чудак пустился вдруг назад; Оглянется, а тень за ним уж гнаться стала. Красавицы! слыхал я много раз: Вы думаете что? Нет, право, не про вас, А что бывает то ж с фортуною у нас; Иной лишь труд и время губит, Стараяся настичь ее из силы всей; Другой, как кажется, бежит совсем от ней: Так нет, за тем она сама гоняться любит. 1813-1814 КРЕСТЬЯНИН И ТОПОР Мужик, избу рубя, на свой Топор озлился; Пошел Топор в худых; Мужик: взбесился: Он сам нарубит вздор, А виноват во всем Топор. Бранить его, хоть как, Мужик найдет причину "Негодный! - он кричит однажды, - с этих пор Ты будешь у меня обтесывать тычину, А я, с моим уменьем и трудом, Притом с досужестью моею, Знай, без тебя пробавиться умею И сделаю простым ножом, Чего другой не срубит топором". "Рубить, что мне велишь, моя такая доля, - Смиренно отвечал Топор на окрик злой. - И так, хозяин мой, Твоя святая воля, Готов тебе я всячески служить; Да только ты смотри, чтоб после не тужить: Меня ты попусту иступишь, А все ножом избы не срубишь". 1816 ЛЕВ И ВОЛК Лев убирал за завтраком ягненка; А собачонка, Вертясь вкруг царского стола, У Льва из-под когтей кусочек урвала; И Царь зверей то снес, не огорчась нимало: Она глупа еще и молода была. Увидя то, на мысли Волку ввпало, Что Лев, конечно, не силен, Коль так смирен: И лапу протянул к ягненку также он. Ан вышло с Волком худо: Он сам ко Льву попал на блюдо. Лев растерзал его, примолвя так: "Дружок, Напрасно, см_о_тря на собачку, Ты вздумал, что тебе я также дам потачку: Она еще глупа, а ты уж не щенок!" 1816 СОБАКА, ЧЕЛОВЕК, КОШКА И СОКОЛ Собака, Человек, да Кошка, да Сокол Друг другу поклялись однажды в дружбе вечной, Нелестной, искренней, чистосердечной. У них был общий дом, едва ль не общий стол; Клялись делить они и радость и заботу, Друг другу помогать, Друг за друга стоять. И, если надо, друг за друга умирать. Вот как-то вместе все, отправясь на охоту, Мои друзья Далеко от дому отбились, Умаялися, утомились И отдохнуть пристали у ручья. Тут задремали все, кто лежа, кто и сидя, Как вдруг из лесу шасть На них медведь разинув пасть. Беду такую видя, Сок_о_л на воздух, Кошка в лес, И Человек тут с жизнью бы простился; Но верный Пес Со зверем злым барахтаться схватился, В него вцепился. И, как медведь его жестоко ни ломал, Как ни ревел от боли и от злости, Пес, прохватя его до кости, Повис на нем и зуб не разжимал, Доколе с жизнию всех сил не потерял. А Человек? К стыду, из нас не всякой Сравнится в верности с собакой! Пока медведь был занят дракой, Он, подхватя ружье свое с собой, Пустился без души домой. На языке легка и ласка и услуга; Но в нужде лишь узнать прямого можно друга. Как редки таковы друзья! И то сказать, как часто видел я, Что так, как в басне сей был верный Пес оставлен, Так тот, Кто из хлопот Был другом выручен, избавлен, Его же покидал в беде, Его же и ругал везде. 1816 ПОДАГРА И ПАУК Подагру с Пауком сам ад на свет родил: Слух этот Лафонтен по свету распустил. Не стану я за ним вывешивать и мерить, Насколько правды тут, и как и почему; Притом же, кажется, ему, Зажмурясь, в баснях можно верить. И, стало, нет сомненья в том, Что адом рождены Подагра с Пауком. Как выросли они и подоспело время Пристроить деток к должностям (Для доброго отца большие дети - бремя, Пока они не по местам!), То, отпуская в мир их к нам, Сказал родитель им: "Подите Вы детушки, на свет и землю разделите! Надежда в вас большая есть, Что оба вы мою поддержите там честь, И оба людям вы равно надоедите. Смотрите же: отселе наперед, Кто что из вас в удел себе возьмет - Вон, видите ль вы пышные чертоги?' А там вон хижины убоги? В одних простор, довольство, красота; В других и теснота, И труд, и нищета". "Мне хижин ни за чт_о_ не надо", - Сказал Паук. "А мне не надобно палат, - Подагра говорит. - Пусть в них живет мой брат. В деревне, от аптек подале, жить я рада; А то меня там станут доктора Гонять из каждого богатого двора". Так смолвясь, брат с сестрой пошли, явились в мире. В великолепнейшей квартире Паук владение себе отмежевал: По штофам пышным, расцвеченным И по карнизам золоченым Он паутину разостлал И мух бы вдоволь нахватал; Но к р_а_ссвету едва с работою убрался, Пришел и щеткою все смел слуга долой. Паук мой терпелив: он к печке перебрался, Оттоле Паука метлой. Туда, сюда Паук, бедняжка мой! Но где основу ни натянет, Иль щетка, иль крыло везде его достанет И всю работу изорвет, А с нею и его частехонько сметет. Паук в отчаянье, и за город идет Увидеться с сестрицей. "Чай, в селах, - говорит, - живет она царицей". Пришел - а бедная сестра у мужика Несчастней всякого на свете Паука: Хозяин с ней и сено косит, И рубит с ней дрова, и воду с нею носит. Примета у простых людей, Что чем подагру мучишь боле, Тем ты скорей Избавишься от ней. "Нет, братец, - говорит она, - не жизнь мне в поле!" А брат Тому и рад; Он тут же с ней уделом обменялся: Вполз в избу к мужику, с товаром разобрался И, не боясь ни щетки, ни метлы, Заткал и потолок, и стены, и углы. Подагра же - тотчас в дорогу, Простилася с селом; В столицу прибыла и в самый пышный дом К Превосходительству седому села в ногу. Подагре рай! Пошло житье у старика: Не сходит с ним она долой с пуховика. С тех пор с сестрою брат уж боле не видался; Всяк при своем у них остался, Доволен участью равно: Паук по хижинам пустился неопрятным, Подагра же пошла по богачам и знатным; И - оба делают умно. 1811 ЛЕВ И ЛИСИЦА Лиса, не видя сроду Льва, С ним встретясь, со страстей осталась чуть жива. Вот, несколько спустя, опять ей Лев попался, Но уж не так ей страшен показался. А третий раз потом Лиса и в разговор пустилася со Львом. Иного так же мы боимся, Поколь к нему не приглядимся. 1818-1819 ХМЕЛЬ Хмель выбежал на огороде И вкруг сухой тычинки виться стал; А в поле близко дуб молоденький стоял. "Чт_о_ в этом пользы есть уроде, Да и во всей его природе? - Так про дубок тычинке Хмель жужжал. - Ну, как его сравнить с тобою? Ты барыня пред ним одной лишь прямизною. Хоть листьем, правда, он одет, Да что за жесткость, что за цвет! За что его земля питает?" Меж тем, едва неделя протекает, Хозяин на дрова тычинку ту сломил, А в огород дубок пересадил. И труд ему с большим успехом удается: Дубок и принялся и отпрыски пустил: Посмотришь, около него мой Хмель уж вьется, И дубу от него вся честь и похвала! Такие ж у льстеца поступки и дела: Он на тебя несет тьму небылиц и бредней; И как ты хочешь, так трудись, Но у него в хороших быть не льстись; А только в случай попадись - Он первый явится в передней. 1816 СЛОН В СЛУЧАЕ Когда-то в случай Слон попал у Льва. В минуту по лесам прошла о том молва, И так, как водится, пошли догадки, Чем в милость втерся Слон? Не то красив, не то забавен он; Что за прием, что за ухватки! Толкуют звери меж собой. "Когда бы, - говорит, вертя хвостом, Лисица, - Был у него пушистый хвост такой, Я не дивилась бы". - "Или, сестрица, - Сказал Медведь, - хотя бы по когтям Он сделался случайным, Никто того не счел бы чрезвычайным: Да он и без когтей, т_о_ всем известно нам, Да не вошел ли он в случ_а_й клыками?" Вступился в речь их Вол: "Уж не сочли ли их рогами?" "Так вы не знаете, - сказал Осел, Ушами хлопая, - чем мог он полюбиться И в знать добиться? А я так отгадал - Без длинных бы ушей он в милость не попал", Нередко мы, хотя того не примечаем, Себя в других охотно величаем. 1816 ТУЧА Над изнуренною от зноя стороною Большая Туча пронеслась; Ни каплею ее не освежа одною, Она большим дождем над морем пролилась И щедростью своей хвалилась пред Горою, "Чт_о_ сделала добра Ты щедростью такою? - Сказала ей Гора. - И как смотреть на то не больно! Когда бы на поля свой дождь ты пролила, Ты б область целую от голоду спасла: А в море без тебя, мой друг, воды довольно", 1815 КЛЕВЕТНИК И ЗМЕЯ Напрасно про бесов болтают, Что справедливости совсем они не знают, А правду тож они нередко наблюдают: Я и пример тому здесь приведу. По случаю какому-то, в аду Змея с Клеветником в торжественном ходу Друг другу первенства оставить не хотели И зашумели, Кому из них идти приличней наперед? А в аде первенство, известно, тот берет, Кто ближнему наделал больше бед", Так в споре сем и жарком и немалом Перед Змеею Клеветник Свой выставлял язык, А перед ним Змея своим хвалилась жалом; Шипела, что нельзя обиды ей снести, И силилась его переползти. Вот Клеветник было за ней уж очутился; Но Вельзевул не потерпел того: Он сам, спасибо, за него Вступился И осадил назад Змею, Сказав: "Хоть я твои заслуги признаю, Но первенство ему по правде отдаю; Ты зла - твое смертельно жало; Опасна ты, когда близка; Кусаешь без вины (и то не мало!), Но можешь ли язвить ты так издалека, Как злой язык Клеветника, От коего нельзя спастись ни за горами, Ни за морями? Так, стало, он тебя вредней: Ползи же ты за ним и будь вперед смирней", С тех пор клеветники в аду почетней змей. 1814 ФОРТУНА И НИЩИЙ С истертою и ветхою сумой Бедняжка-нищенький под оконьем таскался И, жалуясь на жребий свой, Нередко удивлялся, Что люди, живучи в богатых теремах, По горло в золоте, в довольстве и сластях, К_а_к их карманы ни набиты, Еще не сыты! И даже до того, Что, без пути алкая И нового богатства добывая, Лишаются нередко своего Всего. Вон бывший, например, того хозяин дому Пошел счастливо торговать; Расторговался в пух. Тут, чем бы перестать И достальной свой век спокойно доживать, А промысел оставить свой другому, - Он в море корабли отправил по весне; Ждал горы золота; но корабли разбило: Сокровища его все море поглотило; Теперь они на дне, И видел он себя богатым, как во сне. Другой, тот в откупа пустился И нажил было миллион, Да мало: захотел его удвоить он, Забрался по уши и вовсе разорился. Короче, тысячи таких примеров есть; И поделом: знай честь! Тут Нищему Фортуна вдруг предстала И говорит ему: "Послушай, я помочь давно тебе желала; Червонцев кучу я сыскала; Подставь свою суму; Ее насыплю я, да только с уговором: Все будет золото, в суму что попадет, Но если из сумы что на пол упадет, То сделается сором. Смотри ж, я наперед тебя остерегла: Мне велено хранить условье наше строго, Сума твоя ветха, не забирайся много, Чтоб вынести она могла". Едва от радости мой Нищий дышит И под собой земли не слышит! Расправил свой кошель, и щедрою рукой Тут полился в него червонцев дождь златой: Сума становится уж тяжеленька. "Довольно ль?" - "Нет еще". - "Не треснула б". "Не бойсь". "Смотри, ты Крезом стал". - "Еще, еще маленько: Хоть горсточку прибрось". "Эй, полно! Посмотри, сума ползет уж врозь". "Еще щепоточку". Но тут кошель прорвался, Рассыпалась казна и обратилась в прах, Фортуна скрылася: одна сума в глазах, И Нищий нищеньким по-прежнему остался. 1813 ЛЯГУШКА И ЮПИТЕР Живущая в болоте под горой, Лягушка на гору весной Переселилась; Нашла там тинистый в лощинке уголок И завела домок Под кустиком, в тени, меж травки, как раек: Однако ж им она не долго веселилась. Настало лето, с ним жары, И дачи Квакушки так сделалися сухи, Что, ног не замоча, по ним бродили мухи. "О боги! - молится Лягушка из норы, - Меня вы, бедную, не погубите И землю вровень хоть с горою затопите, Чтобы в моих поместьях никогда Не высыхала бы вода!" Лягушка вопит без умолку И, наконец, Юпитера бранит, Что нету в нем ни жалости, ни толку. "Безумная! - Юпитер говорит (Знать, не был он тогда сердит), - Как квакать попусту тебе охота! И чем мне для твоих затей Перетопить людей, Не лучше ль вниз тебе стащиться до болот| На свете много мы таких людей найдем, Которым все, кроме себя, постыло, И кои думают, лишь мне бы ладно было, А там весь свет гори огнем. 1813-1814 ЛИСА-СТРОИТЕЛЬ Какой-то Лев большой охотник был до кур; Однако ж у него они водились худо: Да это и не чудо! К ним доступ был свободен чересчур. Так их то крали, То сами куры пропадали. Чтоб этому помочь убытку и печали, Построить вздумал Лев большой курятный двор И так его ухитить и уладить, Чтобы воров совсем отвадить, А курам было б в нем довольство и простор. Вот Льву доносят, что Лисица Большая строить мастерица. И дело ей поручено, С успехом начато и кончено оно; Лисой к нему приложено Все: и старанье и уменье. Смотрели, видели; строенье - загляденье! А сверх того, все есть, чего ни спросишь тут: Корм под носом, везде натыкано насесток, От холоду и жару есть приют, И укромонные местечки для наседок. Вся слава Лисаньке и честь! Богатое дано ей награжденье И тотчас повеленье: На новоселье кур немедля перевесть. Но есть ли польза в перемене? Нет, кажется, и крепок двор, И плотен и высок забор - А кур час от часу все мене. Отколь беда, придумать не могли. Но Лев велел стеречь. Кого ж подстерегли? Toe ж Лису-злодейку. Хоть правда, что она свела строенье так, Чтобы не ворвался в него никто, никак, Да только для себя оставила лазейку. 1815 НАПРАСЛИНА Как часто что-нибудь мы сделавши худого, Кладем вину в том на другого, И как нередко говорят: "Когда б не он, и в ум бы мне не впало!" А ежели людей не стало, Так уж лукавый виноват, Хоть тут его совсем и не бывало. Примеров тьма тому. Вот вам из них один. В Восточной стороне какой-то был Брамин, Хоть на словах и теплой веры, Но не таков своим житьем (Есть и в Браминах лицемеры); Да это в сторону, а дело только в том, Что в братстве он своем Один был правила такого, Другие ж все житья святого, И, что всего ему тошней, Начальник их был нраву прекрутого: Так преступить никак устава ты не смей. Однако ж мой Брамин не унывает. Вот постный день, а он смекает, Нельзя ли разрешить на сырное тайком? Достал яйцо, полуночи дождался И, свечку вздувши с огоньком, На свечке печь яйцо принялся; Ворочает его легонько у огня, Не сводит глаз долой и мысленно глотает, А про начальника, смеяся, рассуждает: "Не уличишь же ты меня, Длиннобородый мой приятель! Яичко съем-таки я всласть". Ан тут тихонько шасть К Бармину в келью надзиратель И, видя грех такой, Ответу требует он грозно. Улика налицо и запираться поздно! "Прости, отец святой, Прости мое ты прегрешенье! - Так взмолится Брамин сквозь слез. - И сам не знаю я, как впал во искушенье; Ах, наустил меня проклятый бес!" А тут бесенок из-за печки: "Не стыдно ли, - кричит, - всегда клепать на нас! Я сам лишь у тебя учился сей же час И, право, вижу в первый раз, Как яйца пекут на свечке". 1816 ФОРТУНА В ГОСТЯХ На укоризну мы Фортуне тороваты: Кто не в чинах, кто не богат, За все, про все ее бранят, А поглядишь, так сами виноваты. Слепое счастие, шатаясь меж людей, Не вечно у вельмож гостит и у царей, Оно и в хижине твоей, Быть может, погостить когда-нибудь пристанет: Лишь время не терять умей, Когда оно к тебе заглянет; Минута с ним одна, кто ею дорожит, Терпенья годы наградит. Когда ж ты не умел при счастье поживиться, То не Фортуне ты, себе за то пеняй И знай, Что, может, век она к тебе не возвратится. Домишко старенький край города стоял; Три брата жили в нем и не могли разжиться: Ни в чем им как-то не спорится. Кто что из них ни затевал, Все остается без успеха, Везде потеря иль помеха; По их словам, вина Фортуны в том была. Вот невидимкой к ним Фортуна забрела И, тронувшись их бедностью большою, Им помогать решилась всей душою, Какие бы они ни начали дела, И прогостить у них все лето. Все лето: шутка ль это! Пошли у бедняков дела другой статьей. Один из них хоть был торгаш плохой, А тут, что ни продаст, ни купит, Барыш на всем большой он слупит; Забыл совсем, что есть наклад, И скоро стал, как Крез, богат. Другой в Приказ пошел: иною бы порою Завяз он в писарях с своею головою; Теперь ему со всех сторон Удача: Что даст обед, что сходит на поклон, - Иль чин, иль место схватит он; Посмотришь, у него деревня, дом и дача. Теперь вы спросите: что ж третий получил? Ведь, верно, и ему Фортуна помогала? Конечно: с ним она почти не отдыхала. Но третий брат все лето мух ловил, И так счастливо, Что диво! Не знаю, прежде он бывал ли в том горазд: А тут труды его не втуне. Как ни взмахнет рукой, благодаря Фортуне Ни разу промаху не даст. Вот гостья между тем у братьев нагостилась И дале в путь пустилась. Два брата в барышах: один из них богат, Другой еще притом в чинах; а третий брат Клянет судьбу, что он Фортуной злою Оставлен лишь с сумою. Читатель, будь ты сам судьею, Кто ж в этом виноват? 1816 ВОЛК И ПАСТУХИ Волк, близко обходя пастуший двор И видя, сквозь забор, Что, выбрав лучшего себе барана в стаде, Спокойно Пастухи барашка потрошат, А псы смирнехонько лежат, Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде: "Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья, Когда бы это сделал я!" 1816 КУКУШКА И ГОРЛИНКА Кукушка на суку печально куковала. "Что, кумушка, ты так грустна? - Ей с ветки ласково Голубка ворковала. - Или о том, что миновала У нас весна И с ней любовь, спустилось солнце ниже, И что к зиме мы стали ближе?" "Как, бедной, мне не горевать? - Кукушка говорит. - Будь ты сама судьею: Любила счастливо я нынешней весною, И, наконец, я стала мать; Но дети, не хотят совсем меня и знать: Такой ли чаяла от них я платы! И не завидно ли, когда я погляжу, Как увиваются вкруг матери утяты, Как сыплют к курице дождем по зву цыпляты, А я, как сирота, одним-одна сижу, И что есть детская приветливость - не знаю". "Бедняжка! о тебе сердечно я страдаю; Меня бы нелюбовь детей могла убить, Хотя пример такой не редок; Скажи ж, так стало, ты уж вывела и деток? Когда же ты гнездо успела свить? Я этого и не видала: Ты все порхала да летала". "Вот вздор, чтоб столько красных дней В гнезде я, сидя, растеряла: Уж это было бы всего глупей! Я яица всегда в чужие гнезды клала". "Какой же хочешь ты и ласки от детей?" - Ей Горлинка на то сказала. Отцы и матери! вам басни сей урок. Я рассказал ее не детям в извиненье: К родителям в них непочтенье И нелюбовь - всегда порок; Но если выросли они в разлуке с вами И вы их вверили наемничьим рукам, Не вы ли виноваты сами, Что в старости от них утехи мало вам?' 1816 ГРЕБЕНЬ Дитяти маменька расчесывать головку Купила частый Гребешок. Не выпускает вон дитя из рук обновку: Играет иль твердит из азбуки урок; Свои всё кудри золотые, Волнистые, барашком завитые И мягкие, как тонкий лен, Любуясь, Гребешком расчесывает он. И что за Гребешок? Не только не теребит, Нигде он даже не зацепит: Так плавен, гладок в волосах. Нет Гребню и цены у мальчика в глазах. Случись, однако же, что Гребень затерялся. Зарезвился мой мальчик, заигрался, Всклокотил волосы копной. Лишь няня к волосам, дитя подымет вой: "Где Гребень мой?" И Гребень отыскался, Да только в голове ни взад он, ни вперед: Лишь волосы до слез дерет. "Какой ты злой, Гребнишка!" - Кричит мальчишка. А Гребень говорит: "Мой друг, все тот же я; Да голова всклокочена твоя". Однако ж мальчик мой, от злости и досады, Закинул Гребень свой в реку: Теперь им чешутся Наяды. Видал я на своем веку, Что так же с правдой поступают. Поколе совесть в нас чиста, То правда нам мила и правда нам свята, Ее и слушают и принимают: Но только стал кривить душей, То правду дале от ушей. И всякий, как дитя, чесать волос не хочет, Когда их склочет. 1818-1819 СКУПОЙ И КУРИЦА Скупой теряет все, желая все достать. Чтоб долго мне примеров не искать, Хоть есть и много их, я в том уверен; Да рыться лень: так я намерен Вам басню старую сказать. Вот что в ребячестве читал я про Скупого, Был человек, который никакого Не знал ни промысла, ни ремесла, Но сундуки его полнели очевидно. Он Курицу имел (как это не завидно!), Котора яйца несла, Но не простые, А золотые. Иной бы и тому был рад, Что понемногу он становится богат; Но этого Скупому мало, Ему на мысли вспало, Что, взрезав Курицу, он в ней достанет клад. И так, забыв ее к себе благодеянье, Неблагодарности не побоясь греха, Ее зарезал он. И что же? В воздаянье Он вынул из нее простые потроха. 1818-1819 АПЕЛЛЕС И ОСЛЕНОК Две бочки ехали; одна с вином, Другая Пустая. Вот первая - себе без шуму и шажком Плетется, Другая вскачь несется; От ней по мостовой и стукотня, и гром, И пыль столбом; Прохожий к стороне скорей от страху жмется, Ее заслышавши издалека. Но как та Бочка ни громка, А польза в ней не так, как в первой, велика. Кто про свои дела кричит всем без умолку, В том, верно, мало толку, Кто д_е_лов истинно, тих часто на словах. Великий человек лишь громок на делах, И думает свою он крепко думу Без шуму. 1819 АЛКИД Алкид, Алкмены сын, Столь славный мужеством и силою чудесной, Однажды проходя меж скал и меж стремнин Опасною стезей и тесной, Увидел на пути свернувшись, будто ёж Лежит, чуть видное, не знает, что такое. Он раздавить его хотел пятой. И что ж? Оно раздулося и стало боле вдвое. От гневу вспыхнув, тут Алкид Тяжелой палицей своей его разит. Глядит - Оно страшней становится лишь с виду: Толстеет, бухнет и растет, Застановляет солнца свет И заслоняет путь собою весь Алкиду. Он бросил палицу и перед чудом сим Стал в удивленье недвижим. Тогда ему Афина вдруг предстала. "Оставь напрасный - труд, мой брат! - она сказала. - Чудовищу сему название Раздор Не тронуто, - его едва приметит взор; Но если с ним кто вздумает сразиться, - Оно от браней лишь тучнее становится И вырастает выше гор". 1818-1819 АПЕЛЛЕС И ОСЛЕНОК Кто самолюбием чрез меру поражен, Тот мил себе и в том, чем он другим смешон; И часто тем ему случается хвалиться, Чего бы должен он стыдиться. С Осленком встретясь, Апеллес Зовет к себе Осленка в гости; В Осленке заиграли кости! Осленок хвастовством весь душит лес И говорит зверям: "Как Апеллес мне скучен, Я им размучен: Ну, все зовет к себе, где с ним ни встречусь я. Мне кажется, мои друзья, Намерен он с меня писать Пегаса". "Нет, - Апеллес сказал, случася близко тут, - Намеряся писать Мидасов суд, Хотел с тебя списать я уши для Мидаса; И коль пожалуешь ко мне, я буду рад. Ослиных мне ушей и много хоть встречалось, Но этаких, какими ты богат, Не только у ослят, Ни даже у ослов мне видеть не случалось". 1816 ОХОТНИК Как часто говорят в делах: еще успею, Но надобно признаться в том, Что это говорят, спросяся не с умом, А с леностью своею. Итак, коль дело есть, скорей его кончай, Иль после на себя ропщи, не на случай, Когда оно тебя застанет невзначай. На это басню вам скажу я, как умею. Охотник, взяв ружье, патронницу, суму И друга верного по нраву и обычью, Гект_о_ра, - в лес пошел за дичью, Не зарядя ружья, хоть был совет ему, Чтоб зарядил ружье он дома. "Вот вздор! - он говорит, - дорога мне знакома, На ней ни воробья не видел я родясь; До места ж ходу целый час, Так зарядить еще успею я сто раз". Но что ж? Лишь вон из жила (Как будто бы над ним Фортуна подшутила), По озерку Гуляют утки целым стадом; И нашему б тогда Стрелку Легко с полдюжины одним зарядом Убить И на неделю с хлебом быть, Когда б не отложил ружья он зарядить. Теперь к заряду он скорее; только утки На это чутки: Пока с ружьем возился он, Они вскричали, встрепенулись, Взвились и - за леса веревкой потянулись, А там из виду скрылись вон. Напрасно по лесу Стрелок потом таскался, Ни даже воробей ему не попадался; А тут к беде еще беда; Случись тогда Ненастье. И так Охотник мой, Измокши весь, пришел домой С пустой сумой; А все-таки пенял не на себя, на счастье, 1818-1819 МАЛЬЧИК И ЗМЕЯ Мальчишка, думая поймать угря, Схватил Змею и, воззрившись, от страха Стал бледен, как его рубаха. Змея, на Мальчика спокойно посмотря: "Послушай, - говорит, - коль ты умней не будешь, То дерзость не всегда легко тебе пройдет. На сей раз бог простит; но берегись вперед И знай, с кем шутишь!" 1818-1819 ПЛОВЕЦ И МОРЕ На берег выброшен кипящею волной, Пловец с усталости в сон крепкий погрузился; Потом, проснувшися, он Море клясть пустился. "Ты, - говорит, - всему виной! Своей лукавой тишиной Маня к себе, ты нас прельщаешь И, заманя, нас в безднах поглощаешь". Тут Море, на себя взяв Амфитриды вид, Пловцу явяся, говорит: "На что винишь меня напрасно! Плыть по водам моим ни страшно, ни опасно; Когда ж свирепствуют морские глубины, Виной тому одни Эоловы сыны: Они мне не дают покою. Когда не веришь мне, то испытай собою: Как ветры будут спать, отправь ты корабли. Я неподвижнее тогда земли". И я скажу - совет хорош, не ложно; Да плыть на парусах без ветру невозможно. 1818-1819 ОСЕЛ И МУЖИК Мужик на лето в огород Наняв Осла, приставил Ворон и воробьев гонять нахальный род. Осел был самых честных правил: Ни с хищностью, ни с кражей незнаком, Не поживился он хозяйским ни листком И птицам, грех сказать, чтобы давал потачку; Но Мужику барыш был с огорода плох. Осел, гоняя птиц, со всех ослиных ног, По всем грядам и вдоль и поперек Такую поднял скачку, Что в огороде все примял и притоптал. Увидя тут, что труд его пропал, Крестьянин на спине ослиной Убыток выместил дубиной. "И ништо! - все кричат, - скотине поделом! С его ль умом За это дело браться?" А я скажу, не с тем, чтоб за Осла вступаться; Он, точно, виноват (с ним сделан и расчет), Но, кажется, не прав и тот, Кто поручил Ослу стеречь свой огород. 1818-1819 ВОЛК И ЖУРАВЛЬ Что волки жадны, всякий знает: Волк, евши, никогда Костей не разбирает. Зато на одного из них пришла беда! Он костью чуть не подавился. Не может Волк ни охнуть, ни вздохнуть; Пришло хоть ноги протянуть! По счастью, близко тут Журавль случился. Вот кой-как знаками стал Волк его манить И просит горю пособить. Журавль свой нос по шею Засунул к Волку в пасть и с трудностью большею Кость вытащил и стал за труд просить. "Ты шутишь! - зверь вскричал коварный, - Тебе за труд? Ах ты, неблагодарный! А это ничего, что свой ты долгий нос И с глупой головой из горла цел унес! Поди ж, приятель, убирайся, Да берегись: вперед ты мне не попадайся". 1816 ПЧЕЛА И МУХИ Две Мухи собрались лететь в чужие кр_а_и И стали подзывать с собой туда Пчелу: Им насказали попугаи О дальних сторонах большую похвалу. Притом же им самим казалося обидно, Что их, на родине своей, Везде гоняют из гостей; И даже до чего (к_а_к людям то не стыдно, И что они за чудаки!): Чтоб поживиться им не дать сластями За пышными столами, Придумали от них стеклянны колпаки; А в хижинах на них злодеи-пауки. "Путь добрый вам, - Пчела на это отвечала, - А мне И на моей приятно стороне. От всех за соты я любовь себе сыскала - От поселян и до вельмож. Но вы летите. Куда хотите! Везде вам будет счастье то ж: Не будете, друзья, нигде, не быв полезны, Вы ни почтенны, ни любезны. А рады пауки лишь будут вам И там". Кто с пользою отечеству трудится, Тот с ним легко не разлучится; А кто полезным быть способности лишен, Чужая сторона тому всегда приятна: Не бывши гражданин, там мене презрен он, И никому его там праздность не досадна. 1817 МУРАВЕЙ Какой-то Муравей был силы непомерной, Какой не слыхано ни в древни временна; Он даже (говорит его историк верной) Мог поднимать больших ячменных два зерна! Притом и в храбрости за чудо почитался: Где б ни завидел червяка, Тотчас в него впивался И даже хаживал один на паука. А тем вошел в такую славу Он в муравейнике своем, Что только и речей там было, что о нем. Я лишние хвалы считаю за отраву; Но этот Муравей был не такого нраву: Он их любил, Своим их чванством мерил И всем им верил: А ими наконец так голову набил, Что вздумал в город показаться, Чтоб силой там повеличаться. На самый крупный с сеном воз Он к мужику спесиво всполз И въехал в город очень пышно; Но, ах, какой для гордости удар! Он думал, на него сбежится весь базар, Как на пожар; А про него совсем не слышно: У всякого забота там своя. Мой Муравей, то взяв листок, потянет, То припадет он, то привстанет: Никто не видит Муравья. Уставши, наконец, тянуться, выправляться, С досадою Барбосу он сказал, Который у воза хозяйского лежал: "Не правда ль, надобно признаться, Что в городе у вас Народ без толку и без глаз? Возможно ль, что меня никто не примечает Как ни тянусь я целый час; А, кажется, у нас Меня весь муравейник знает". И со стыдом отправился домой. Так думает иной Затейник, Что он в подсолнечной гремит. А он - дивит Свой только муравейник. ПАСТУХ И МОРЕ Пастух в Нептуновом соседстве близко жил: На взморье, хижины уютной обитатель, Он стада малого был мирный обладатель И век спокойно проводил. Не знал он пышности, зато не знал и горя, И долго участью своей Довольней, может быть, он многих был царей. Но, видя всякий раз, как с Моря Сокровища несут горами корабли, Как выгружаются богатые товары И ломятся от них анбары, И как хозяева их в пышности цвели, Пастух на то прельстился; Распродал стадо, дом, товаров накупил, Сел на корабль - и за Море пустился. Однако же поход его не долог был; Обманчивость, Морям природну, Он скоро испытал: лишь берег вон из глаз, Как буря поднялась; Корабль разбит, пошли товары ко дну, И он насилу спасся сам. Теперь опять благодаря Морям Пошел он в пастухи, лишь с разницею тою, Что прежде пас овец своих, Теперь пасет овец чужих Из платы. С нуждою, однако ж, хоть большою, Чего не сделаешь терпеньем и трудом? Не спив того, не съев другова, Скопил деньжонок он, завелся стадом снова И стал опять своих овечек пастухом. Вот некогда, на берегу морском, При стаде он своем В день ясный сидя И видя, Что на Море едва колышется вода (Так Море присмирело) И плавно с пристани бегут по ней суда: "Мой друг! - сказал, - опять ты денег захотело, Но ежели моих - пустое дело! Ищи кого иного ты провесть, От нас тебе была уж честь. Посмотрим, как других заманишь, А от меня вперед копейки не достанешь". Баснь эту лишним я почел бы толковать; Но как здесь к слову не сказать, Что лучше верного держаться, Чем за обманчивой надеждою гоняться? Найдется тысячу несчастных от нее На одного, кто не был ей обманут, А мне, что говорить ни станут, Я буду все твердить свое: Что впереди - бог весть; а что мое - мое! 1818-1819 КРЕСТЬЯНИН И ЗМЕЯ К Крестьянину вползла Змея И говорит: "Сосед! начнем жить дружно! Теперь меня тебе стеречься уж не нужно; Ты видишь, что совсем другая стала я И кожу нынешней весной переменила". Однаке ж Мужика Змея не убедила. Мужик схватил обух И говорит: "Хоть ты и в новой коже, Да сердце у тебя все то же". И вышиб из соседки дух. Когда извериться в себе ты дашь причину, Как хочешь, ты меняй личину: Себя под нею не спасешь, И что с Змеей, с тобой случиться может то ж. 1818 ЛИСИЦА И ВИНОГРАД Голодная кума Лиса залезла в сад; В нем винограду кисти рделись. У кумушки глаза и зубы разгорелись, А кисти сочные, как яхонты торят; Лишь то беда, висят они высоко: Отколь и как она к ним ни зайдет, Хоть видит око, Да зуб неймет. Пробившись попусту час целой, Пошла и говорит с досадою: "Ну, что ж! На взгляд-то он хорош, Да зелен - ягодки нет зрелой: Тотчас оскомину набьешь". 1808 ОВЦЫ И СОБАКИ В каком-то стаде у Овец, Чтоб Волки не могли их более тревожить, Положено число Собак умножить. Что ж? Развелось их столько, наконец, Что Овцы от Волков, то правда, уцелели, Но и Собакам надо ж есть. Сперва с Овечек сняли шерсть, А там, по жеребью, с них шкурки полетели, А там осталося всего Овец пять-шесть, И тех Собаки съели. 1818-1819 МЕДВЕДЬ В СЕТЯХ Медведь Попался в сеть. Над смертью издали шути как хочешь смело: Но смерть вблизи - совсем другое дело. Не хочется Медведю умереть. Не отказался бы мой Мишка и от драки, Да весь опутан сетью он, А на него со всех сторон Рогатины, и ружья, и собаки: Так драка не по нем. Вот хочет Мишка взять умом И говорит ловцу: "Мой друг, какой виною Я проступился пред тобою? За что моей ты хочешь головы? Иль веришь клеветам напрасным на медведей Что злы они? Ах, мы совсем не таковы! Я, например, пошлюсь на всех соседей, Что изо всех зверей мне только одному Никто не сделает упрека, Чтоб мертвого я тронул человека". "То правда, - отвечал на то ловец ему, - Хвалю к усопшим я почтение такое; Зато, где случай ты имел, Живой уж от тебя не вырывался цел. Так лучше бы ты мертвых ел И оставлял живых в покое". 1818-1819 МАЛЬЧИК И ЧЕРВЯК Не льстись предательством ты счастие сыскать? У самых тех всегда в глазах предатель низок, Кто при нужде его не ставит в грех ласкать; И первый завсегда к беде предатель близок. Крестьянина Червяк просил его пустить В свой сад на лето погостить. Он обещал вести себя там честно, Не трогая плодов, листочки лишь глодать, И то, которые уж станут увядать. Крестьянин судит: "Как пристанища не дать?" Ужли от Червяка в саду мне будет тесно? Пускай его себе живет. Притом же важного убытку быть не может, Коль он листочка два-три сгложет". Позволил: и Червяк на дерево ползет; Нашел под веточкой приют от непогод: Живет без нужды, хоть не пышно, И про него совсем не слышно. Меж тем уж золотит плоды лучистый Царь, Вот в самом том саду, где также спеть все стало, Наливное, сквозное, как янтарь, При солнце яблоко на ветке дозревало. Мальчишка был давно тем яблоком пленен: Из тысячи других его заметил он, Да доступ к яблоку мудрен. На яблоню Мальчишка лезть не смеет, Ее тряхнуть он силы не имеет И, словом, яблоко достать не знает как. Кто ж в краже Мальчику помочь взялся? Червяк. "Послушай, - говорит, - я знаю это, точно Хозяин яблоки велел снимать; Так это яблоко обоим нам непрочно; Однако ж я берусь его достать, Лишь поделись со мной. Себе ты можешь взять Противу моего хоть вдесятеро боле; А мне и самой малой доли На целый станет век глодать". Условье сделано: Мальчишка согласился; Червяк на яблоню - и работать пустился; Он яблоко в минуту подточил. Но что ж в награду получил? Лишь только яблоко упало, И с семечками съел его Мальчишка мой; А как за долей сполз Червяк долой, То Мальчик Червяка расплющил под пятой: И так ни Червяка, ни яблока не стало. 1818-1819 ПОХОРОНЫ В Египте в старину велось обыкновенье, Когда кого хотят пышнее хоронить, Наемных плакальщиц пускать за гробом выть. Вот некогда на знатном погребенье - Толпа сих плакальщиц, поднявши вой, Покойника от жизни скоротечной В дом провожала вечной На упокой. Тут странник, думая, что в горести сердечной То рвется вся покойника родня, "Скажите, - говорит, - не рады ли б вы были, Когда б его вам воскресили? Я Маг; на это есть возможность у меня: Мы заклинания с собой такие носим - Покойник оживет сейчас". - "Отец! - вскричали все, - обрадуй бедных нас! Одной лишь милости притом мы просим, Чтоб суток через пять Он умер бы опять. В живом в нем не было здесь проку никакова, Да вряд ли будет и вперед; А как умрет, То выть по нем наймут нас, верно, сновав, Есть много богачей, которых смерть одна К чему-нибудь годна. 1816 ТРУДОЛЮБИВЫЙ МЕДВЕДЬ Увидя, что мужик, трудяся над дугами, Их прибыльно сбывает с рук (А дуги гнут с терпеньем и не вдруг), Медведь задумал жить такими же трудами, Пошел по лесу треск и стук, И слышно за версту проказу. Орешника, березняка и вязу Мой Мишка погубил несметное число, А не дается ремесло. Вот _и_дет к мужику он попросить совета И говорит: "Сосед, что за причина эта? Деревья таки я ломать могу, А не согнул ни одного в дугу. Скажи, в чем есть тут главное уменье?" "В том, - отвечал сосед, - Чего в тебе, кум, вовсе нет: В терпенье". 1818 ЯГНЕНОК Как часто я слыхал такое рассужденье: "По мне пускай что хочешь говорят, Лишь был бы я в душе не виноват!" Нет; надобно еще уменье, Коль хочешь в людях ты себя не погубить И доброю наружность сохранить. Красавицы! вам знать всего нужнее, Что слава добрая вам лучше всех прикрас И что она у вас Весеннего цветка нежнее. Как часто и душа и совесть в вас чиста, Но лишний взгляд, словцо, одна неосторожность Язвить злословью вас дает возможность - И ваша слава уж не та. Ужели не глядеть? Ужель не улыбаться: Не то я говорю; но только всякий шаг Вы свой должны обдумать так, Чтоб было не к чему злословью и придраться. Анюточка, мой друг! Я для тебя и для твоих подруг Придумал басенку. Пока еще ребенком, Ты вытверди ее; не ныне, так вперед С нее сберешь ты плод. Послушай, что случилося с Ягненком. Поставь свою ты куклу в уголок: Рассказ мой будет короток. Ягненок сдуру, Надевши волчью шкуру, Пошел по стаду в ней гулять: Ягненок лишь хотел пощеголять; Но, псы, увидевши повесу, Подумали, что волк пришел из лесу, Вскочили, кинулись к нему, свалили с ног И, прежде нежели опомниться он мог, Чуть по клочкам его не расхватили. По счастью, пастухи, узнав, его отбили, Но побывать у псов не шутка на зубах: Бедняжка от такой тревоги Насилу доволок в овчарню ноги; А там он стал хиреть, потом совсем зачах И простонал весь век свой без умолка, А если бы Ягненок был умен: И мысли бы боялся он Похожим быть на волка. 1818-1819 СОВЕТ МЫШЕЙ Когда-то вздумалось Мышам себя прославить И, несмотря на кошек и котов, Свести с ума всех ключниц, поваров И славу о своих делах трубить заставить От погребов до чердаков; А для того Совет назначено составить, В котором заседать лишь тем, у коих хвост Длиной во весь их рост: Примета у Мышей, что тот, чей хвост длиннее, Всегда умнее И расторопнее везде. Умно ли то, теперь мы спрашивать не будем; Притом же об уме мы сами часто судим По платью иль по бороде. Лишь нужно знать, что с общего сужденья Всё длиннохвостых брать назначено в Совет; У коих же хвоста, к несчастью, нет, Хотя б лишились их они среди сраженья, Но так как это знак иль неуменья, Иль нераденья, Таких в Совет не принимать. Чтоб из-за них своих хвостов не растерять. Все дело слажено; повещено собранье, Как ночь настанет на дворе; И, наконец, в мучном ларе Открыто заседанье. Но лишь позаняли места, Ан, глядь, сидит тут крыса без хвоста. Приметя то, седую Мышь толкает Мышонок молодой И говорит: "Какой судьбой Бесхвостая здесь с нами заседает? И где же делся наш закон? Дай голос, чтоб ее скорее выслать вон. Ты знаешь, как народ бесхвостых наш не любит; И можно ль, чтоб она полезна нам была, Когда и своего хвоста не сберегла? Она не только нас, подполицу всю губит". А Мышь в ответ: "Молчи! все знаю я сама; Да эта крыса мне кума". 1811 МЕЛЬНИК У Мельника вода плотину прососала, Беда б не велика сначала, Когда бы руки приложить; Но кстати ль? Мельник мой не думает тужить; А течь день ото дня сильнее становится: Вода так бьет, как из ведра. Эй, Мельник, не зевай! Пора, Пора тебе за ум хватиться!" А Мельник говорит: "Далеко до беды, Не море надо мне воды, И ею мельница по весь мой век богата". Он спит, а между тем Вода бежит, как из ушата. И вот беда, пришла совсем: Стал жернов, мельница не служит. Хватился Мельник мой: и охает, и тужит, И думает, как воду уберечь. Вот у плотины он, осматривая течь, Увидел, что к реке пришли напиться куры. "Негодные! - кричит, - хохлатки, дуры! Я и без вас воды не знаю где достать; А вы пришли ее здесь вдосталь допивать". И в них поленом хвать. Какое ж сделал тем себе подспорье? Без кур и без воды пошел в свое подворье. Видал я иногда, Что есть такие господа (И эта басенка им сделана в подарок), Которым тысячей не жаль на вздор сорить, А думают хозяйству подспорить, Коль свечки сберегут огарок, И рады за него с людьми поднять содом. С такою бережью диковинка ль, что дом Скорёшенько пойдет вверх дном? 1821-1823 БУЛЫЖНИК И АЛМАЗ Потерянный Алмаз валялся на пути; Случилось наконец купцу его найти. Он от купца Царю представлен, Им куплен, в золоте оправлен И украшением стал царского венца. Узнав про то, Булыжник развозился, Блестящею судьбой Алмаза он прельстился И, видя мужика, его он просит так: "Пожалуйста, земляк, Возьми меня в столицу ты с собою! За что здесь под дождем и в слякоти я ною? А наш Алмаз в чести, как говорят. Не понимаю я, за что он в знать попался? Со мною сколько лет здесь рядом он валялся; Такой же камень он, и мне набитый брат. Возьми ж меня. Как знать? Коль там я покажуся, То также, может быть, на дело пригожуся". Взял камень мужичок на свой тяжелый воз, И в город он его привез. Ввалился камень мой и думает, что разом Засядет рядом он с Алмазом; Но вышел для него случ_а_й совсем иной: Он точно в дело взят, но взят для мостовой, 1821-1823 МОТ И ЛАСТОЧКА Какой-то молодец, В наследство получа богатое именье, Пустился в мотовство и при большом раденье Спустил все чисто; наконец, С одною шубой он остался, И то лишь для того, что было то зимой - Так он морозов побоялся. Но, Ласточку увидя, малый мой И шубу промотал. Ведь это все, чай, знают, Что ласточки к нам прилетают Перед весной, Так в шубе, думал он, нет нужды никакой: К чему в ней кутаться, когда во всей природе К весенней клонится приятной все погоде И в северную глушь морозы загнаны! Догадки малого умны; Да только он забыл пословицу в народе: Что ласточка одна не делает весны. И подлинно: опять отколь взялись морозы, По снегу хрупкому скрыпят обозы, Из труб столбами дым, в оконницах стекло Узорами заволокло. От стужи малого прошибли слезы, И Ласточку свою, предтечу теплых дней, Он видит на снегу замерзшую. Тут к ней, Дрожа, насилу мог он вымолвить сквозь зубы: "Проклятая! сгубила ты себя; А понадеясь на тебя, И я теперь не вовремя без шубы!" 1818-1819 КРЕСТЬЯНИН И ЗМЕЯ Когда почтен быть хочешь у людей, - С разбором заводи знакомства и друзей! Мужик с Змеею подружился. Известно, что Змея умна: Так вкралась к Мужику она, Что ею только он и клялся и божился. С тех пор все прежние приятели, родня, Никто к нему ногой не побывает. "Помилуйте, - Мужик пеняет, - За что вы все покинули меня! Иль угостить жена вас не умела? Или хлеб-соль моя вам надоела?" "Нет, - кум Матвей сказал ему в ответ, - К тебе бы рады мы, сосед. И никогда ты нас (об этом слова нет) Не огорчил ничем, не опечалил: Но что за радость, рассуди, Коль, сидя у тебя, того лишь и гляди, Чтобы твой друг кого, подползши, не ужалив 1818-1819 СВИНЬЯ ПОД ДУБОМ Свинья под Дубом вековым Наелась желудей досыта, до отвала; Наевшись, выспалась под ним; Потом, глаза продравши, встала И рылом подрывать у Дуба корни стала. "Ведь это дереву вредит, - Ей с Дубу ворон говорит, - Коль корни обнажишь, оно засохнуть может". "Пусть сохнет, - говорит Свинья, - Ничуть меня то не тревожит; В нем проку мало вижу я; Хоть век его не будь, ничуть не пожалею, Лишь были б желуди: ведь я от них жирею". "Неблагодарная! - примолвил Дуб ей тут, - Когда бы вверх могла поднять ты рыло, Тебе бы видно было, Что эти желуди на мне растут". Невежда так же в ослепленье Бранит науки и ученье, И все ученые труды, Не чувствуя, что он вкушает их плоды. 1821-1823 ПАУК И ПЧЕЛА По мне таланты те негодны, В которых Свету пользы нет, Хоть иногда им и дивится Свет. Купец на ярмарку привез полотны; Они такой товар, что надобно для всех. Купцу на торг пожаловаться грех: Покупщиков отбою нет; у лавки Доходит иногда до давки. Увидя, что товар так ходко идет с рук, Завистливый Паук На барыши купца прельстился; Задумал на продажу ткать, Купца затеял подорвать И лавочку открыть в окошке сам решился. Основу основал, проткал насквозь всю ночь, Поставил свой товар на диво, Засел, надувшися, спесиво, От лавки не отходит прочь И думает: лишь только день настанет, То всех покупщиков к себе он переманит. Вот день настал: но что ж? Проказника метлой Смели и с лавочкой долой. Паук мой бесится с досады. "Вот, - говорит, - жди праведной награды! На весь я свет пошлюсь, чье тонее тканье: Купцово иль мое?" "Твое: кто в этом спорить смеет? - Пчела ответствует. - Известно то давно; Да чт_о_ в нем проку, коль оно Не одевает и не греет?" 1821-1823 ЛИСИЦА И ОСЕЛ "Отколе, умная, бредешь ты, голова?" - Лисица, встретяся с Ослом, его спросила. "Сейчас лишь ото Льва! Ну, кумушка, куда его девалась сила: Бывало, зарычит, так стонет лес кругом, И я, без памяти, бегом, Куда глаза глядят, от этого урода; А ныне в старости и дряхл и хил. Совсем без сил, Валяется в пещере, как колода. Поверишь ли, в зверях Пропал к нему весь прежний страх, И поплатился он старинными долгами! Кто мимо Льва ни шел, всяк вымещал ему По-своему: Кто зубом, кто рогами..." "Но ты коснуться Льву, конечно, не дерзнул?" - Лиса Осла перерывает. "Вот-на! - Осел ей отвечает. - А мне чего робеть? и я его лягнул: Пускай ослиные копыта знает!" Так души низкие, будь знатен, силен ты, Не смеют на тебя поднять они и взгляды; Но упади лишь с высоты, От первых жди от них обиды и досады. 1821-1823 МУХА И ПЧЕЛА В саду, весной, при легком ветерке, На тонком стебельке Качалась Муха, сидя, И, на цветке Пчелу увидя, Спесиво говорит: "Уж как тебе не лень С утра до вечера трудиться целый день! На месте бы твоем я в сутки захирела. Вот, например, мое Так, право, райское житье! За мною только лишь и дела: Лететь по балам, по гостям; И молвить, не хвалясь, мне в городе знакомы Вельмож и богачей все домы. Когда б ты видела, как я пирую там! Где только свадьба, именины, - Из первых я уж верно тут. И ем с фарфоровых богатых блюд, И пью из хрусталем блестящих сладки вины, И прежде всех гостей Беру, что вздумаю, из лакомых сластей; Притом же, жалуя пол нежной, Вкруг молодых красавиц вьюсь И отдыхать у них сажусь На щечке розовой иль шейке белоснежной". "Все это знаю я, - ответствует Пчела. - Но и о том дошли мне слухи, Что никому ты не мила, Что на пирах лишь морщатся от Мухи, Что даже часто, где покажешься ты в дом, Тебя гоняют со стыдом". "Вот, - Муха говорит, - гоняют! Что ж такое? Коль выгонят в окно, так я влечу в другое". 1821-1823 ЗМЕЯ И ОВЦА Змея лежала под колодой И злилася на целый свет; У ней другого чувства нет, Как злиться: создана уж так она природой. Ягненок в близости резвился и скакал; Он о Змее совсем не помышлял. Вот, выползши, она в него вонзает жало: В глазах у бедняка туманно небо стало; Вся кровь от яду в нем горит. "Что сделал я тебе?" - Змее он говорит. "Кто знает? Может быть, ты с тем сюда забрался. Чтоб раздавить меня, - шипит ему Змея. - Из осторожности тебя караю я". - "Ах, нет!" - он отвечал и с жизнью тут расстался. В ком сердце так сотворено, Что дружбы, ни любви не чувствует оно И ненависть одну ко всем питает, Тот всякого своим злодеем почитает. 1821-1823 КОТЕЛ И ГОРШОК Горшок с Котлом большую дружбу свел; Хотя и познатней породою Котел, Но в дружбе что за счет? Котел горой за свата: Горшок с Котлом запанибрата; Друг б_е_з друга они не могут быть никак; С утра до вечера друг с другом неразлучно; И у огня им порознь скучно; И, словом, вместе всякий шаг, И с очага и на очаг. Вот вздумалось Котлу по свету прокатиться, И друга он с собой зовет; Горшок наш от Котла никак не отстает И вместе на одну телегу с ним садится. Пустилися друзья по тряской мостовой, Толкаются в телеге меж собой. Где горки, рытвины, ухабы - Котлу безделица; Горшки натурой слабы: От каждого толчка Горшку большой наклад; Однако ж он не думает назад, И глиняный Горшок тому лишь рад, Что он с Котлом чугунным так сдружился. К_а_к странствия их были далеки, Не знаю; но о том я точно известился, Что цел домой Котел с дороги воротился, А от Горшка одни остались черепки. Читатель, басни сей мысль самая простая: Что равенство в любви и дружбе вещь святая. 1821-1823 ДИКИЕ КОЗЫ Пастух нашел зимой в пещере Диких Коз; Он в радости богов благодарит сквозь слез; "Прекрасно, - говорит, - ни клада мне не надо. Теперь мое прибудет вдвое стадо; И не доем и не досплю, А милых Козочек к себе я прикормлю И паном заживу у нас во всем полесье. Ведь пастуху стада, что барину поместье: Он с них оброк волной берет; И масла и сыры скопляет. Подчас он тож и шкурки с них дерет; Лишь только корм он сам им промышляет, А корму на зиму у пастуха запас!" Вот от своих овец к гостям он корм таскает; Голубит их, ласкает; К ним за день ходит по сту раз; Их всячески старается привадить. Убавил корму у своих, Теперь покамест не до них, И со своими ж легче сладить: Сенца им бросить по клочку, А станут приступать, так дать им по толчку, Чтоб менее в глаза совались. Да только вот беда: когда пришла весна, То Козы Дикие все в горы разбежались, Не по утесам жизнь казалась им грустна; Свое же стадо захирело И все почти переколело: И мой пастух пошел с сумой, Хотя зимой На барыши в уме рассчитывал прекрасно. Пастух! тебе теперь я молвлю речь: Чем в Диких Коз терять свой корм напрасно, Не лучше ли бы Коз домашних поберечь? 1821-1823 СОЛОВЬИ Какой-то птицелов Весною наловил по рощам Соловьев. Певцы рассажены по клеткам и запели, Хоть лучше б по лесам гулять они хотели: Когда сидишь в тюрьме до песен ли уж тут? Но делать нечего: поют, Кто с горя, кто от скуки. Из них один бедняжка Соловей Терпел всех боле муки: Он разлучен с подружкой был своей. Ему тошнее всех в неволе. Сквозь слез из клетки он посматривает в поле; Тоскует день и ночь; Однако ж думает: "Злу грустью не помочь: Безумный плачет лишь от бедства, А умный ищет средства, Как делом горю пособить; И, кажется, беду могу я с шеи сбыть: Ведь нас не с тем поймали, чтобы скушать. Хозяин, вижу я, охотник песни слушать. Так если голосом ему я угожу, Быть может, тем себе награду заслужу, И он мою неволю окончает". Так рассуждал - и начал мой певец: И песнью он зарю вечерню величает, И песнями восход он солнечный встречает. Но что же вышло, наконец? Он только отягчил свою тем злую долю. Кто худо пел, для тех давно Хозяин отворил и клетки и окно И распустил их всех на волю; А мой бедняжка Соловей, Чем пел приятней и нежней, Тем стерегли его плотней. 1821-1823 ГОЛИК Запачканный Голик попал в большую честь - Уж он полов не будет в кухнях месть: Ему поручены господские кафтаны (Как видно, слуги были пьяны). Вот развозился мой Голик: По платью барскому без устали колотит И на кафтанах он как будто рожь молотит, И подлинно, что труд его велик. Беда лишь в том, что сам он грязен, неопрятен. Что ж пользы от его труда? Чем больше чистит он, тем только больше пятен. Бывает столько же вреда. Когда Невежда не в свои дела вплетется И поправлять труды ученого возмется. 1821-1823 КРЕСТЬЯНИН И ОВЦА Крестьянин п_о_звал в суд Овцу; Он уголовное взвел на бедняжку дело; Судья-Лиса: оно в минуту закипело. Запрос ответчику, запрос истцу, Чтоб рассказать по пунктам и без крика: Как было дело, в чем улика? Крестьянин говорит: "Такого-то числа, Поутру, у меня двух кур недосчитались: От них лишь косточки да перышки остались; А на дворе одна Овца была". Овца же говорит: она всю ночь спала, И всех соседей в том в свидетели звала, Что никогда за ней не знали никакого Ни воровства, Ни плутовства; А сверх того, она совсем не ест мясного. И приговор Лисы вот, от слова до слова: "Не принимать никак резонов от Овцы, Понеже хоронить концы Все плуты, ведомо, искусны; По справке ж явствует, что в сказанную ночь - Овца от кур не отлучалась прочь, А куры очень вкусны, И случай был удобен ей; То я сужу, по совести моей: Нельзя, чтоб утерпела И кур она не съела; И вследствие того казнить Овцу. И мясо в суд отдать, а шкуру взять истцу". 1821 СКУПОЙ Какой-то домовой стерег богатый клад, Зарытый под землей; как вдруг ему наряд От демонского воеводы - Лететь за тридевять земель на многи годы. А служба такова: хоть рад, или не рад, Исполнить должен повеленье. Мой домовой в большом недоуменье, Как без себя сокровище сберечь? Кому его стеречь? Нанять смотрителя, построить кладовые: Расходы надобно большие; Оставить так его, - так может клад пропасть; Нельзя ручаться ни за сутки; И вырыть могут и украсть: На деньги люди чутки. Хлопочет, думает - и вздумал наконец. Хозяин у него был скряга и скупец. Дух, взяв сокровище, является к Скупому И говорит: "Хозяин дорогой! Мне в дальние страны показан путь из дому; А я всегда доволен был тобой: Так на прощанье, в знак приязни, Мои сокровища принять не откажись! Пей, ешь, и веселись, И трать их без боязни! Когда же пр_и_дет смерть твоя, То твой один наследник я: Вот все мое условье; А впрочем, да продлит судьба твое здоровье!" Сказал - и в путь. Прошел десяток лет, другой. Исправя службу, домовой Летит домой В отечески пределы. Что ж видит? О восторг! Скупой с ключом в руке От голода издох на сундуке - И все червонцы целы. Тут Дух опять свой клад Себе присвоил И был сердечно рад, Что сторож для него ни денежки не стоил. Когда у золота скупой не ест, не пьет, - Не домовому ль он червонцы бережет? 1821-1823 ВОЛК И МЫШОНОК Из стада серый Волк В лес овцу затащил, в укромный уголок, Уж разумеется, не в гости: Овечку бедную обжора ободрал, И так ее он убирал, Что на зубах хрустели кости. Но как ни жаден был, а съесть всего не мог; Оставил к ужину запас и подле лег Понежиться, вздохнуть от жирного обеда. Вот близкого его соседа, Мышонка, запахом пирушки привлекло. Меж мхов и кочек он тихохонько подкрался, Схватил кусок мясца - и с ним скорей убрался К себе домой, в дупло. Увидя похищенье, Волк мой По лесу поднял вой; Кричит он: "Караул! разбой! Держите вора! Разоренье: Расхитили мое именье!" Такое ж в городе я видел приключенье: У Климыча-судьи часишки вор стянул, И он кричит на вора: караул! 1821-1823 ДВА МУЖИКА "Здорово, кум Фаддей!" - "Здорово, кум Егор!" "Ну, каково, приятель, поживаешь?" "Ох, кум, беды моей, что вижу, ты не знаешь! Бог посетил меня: я сжег дотла свой двор И по миру пошел с тех пор". "К_а_к так? Плохая, кум, игрушка!" "Да так! О рождестве была у нас пирушка; Я со свечой пошел дать корму лошадям; Признаться, в голове шумело; Я как-то заронил, насилу спасся сам; А двор и все добро сгорело. Ну, ты как?" - "Ох, Фаддей, худое дело! И на меня прогневался, знать, бог: Ты видишь, я без ног; Как сам остался жив, считаю, право, дивом. Я тож о рождестве пошел в ледник за пивом, И тоже чересчур, признаться, я хлебнул С друзьями полугару; А чтоб в хмелю не сделать мне пожару, Так я свечу совсем задул: Ан, бес меня впотьмах так с лестницы толкнул, Что сделал из меня совсем не человека, И вот я с той поры калека". "Пеняйте на себя, друзья! - Сказал им сват Степан. - Коль молвить правду, я Совсем не чту за чудо, Что ты сожег свой двор, а ты на костылях: Для пьяного и со свечою худо; Да вряд, не хуже ль и впотьмах". 1821-1823 КОТЕНОК И СКВОРЕЦ В каком-то доме был Скворец, Плохой певец; Зато уж филос_о_ф презнатный, И свел с Котенком дружбу он. Котенок был уж котик преизрядный, Но тих, и вежлив, и смирен. Вот как-то был в столе Котенок обделен. Бедняжку голод мучит: Задумчив бродит он, скучаючи постом; Поводит ласково хвостом И жалобно мяучит. А филос_о_ф Котенка учит И говорит ему: "Мой друг, ты очень прост, Что терпишь добровольно пост; А в клетке над носом твоим висит щегленок: Я вижу, ты прямой Котенок". - "Но совесть..." - "Как ты мало знаешь свет! Поверь, что это сущий бред И слабых душ одни лишь предрассудки, А для больших умов - пустые только шутки! На свете кто силен, Тот делать все волен. Вот доказательства тебе и вот примеры". Тут, выведя их на свои манеры, Он философию всю вычерпал до дна. Котенку натощак понравилась она: Он вытащил и съел щегленка. Разлакомил кусок такой Котенка, Хотя им голода он утолить не мог. Однако же второй урок С большим успехом слушал И говорит Скворцу: "Спасибо, милый кум! Наставил ты меня на ум". И, клетку разломав, учителя он скушал. 1821-1823 ДВЕ СОБАКИ Дворовый, верный пес Барбос, Который барскую усердно службу нес, Увидел старую свою знакомку, Жужу, кудрявую болонку, На мягкой пуховой подушке, на окне. К ней ластяся, как будто бы к родне, Он, с умиленья, чуть не плачет, И под окном Визжит, вертит хвостом И скачет. "Ну, что, Жужутка, как живешь, С тех пор как господа тебя в хоромы взяли? Ведь помнишь: на дворе мы часто голодали. Какую службу ты несешь?" - "На счастье грех роптать, - Жужутка отвечает, - Мой господин во мне души не чает; Живу в довольстве и добре, И ем и пью на серебре; Резвлюся с барином; а ежели устану, Валяюсь по коврам и мягкому дивану. Ты как живешь?" - "Я, - отвечал Барбос, Хвост плетью спустя и свой повеся нос, - Живу, по-прежнему: терплю и холод И голод, И, сберегаючи хозяйский дом, Здесь под забором сплю и мокну под дождем; А если невпопад залаю, То и побои принимаю. Да чем же ты, Жужу, в случай попал, Бессилен бывши так и мал, Меж тем как я из кожи рвусь напрасно? Чем служишь ты?" - "Чем служишь! Вот прекрасно! - С насмешкой отвечал Жужу. - На задних лапках я хожу". Как счастье многие находят Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят! 1821-1823 КОШКА И СОЛОВЕЙ Поймала Кошка Соловья, В бедняжку когти запустила И, ласково его сжимая, говорила: "Соловушка, душа моя! Я слышу, что тебя везде за песни славят И с лучшими певцами рядом ставят. Мне говорит лиса-кума, Что голос у тебя так звонок и чудесен, Что от твоих прелестных песен Все пастухи, пастушки - без ума. Хотела б очень я сама Тебя послушать. Не трепещися так; не будь, мой друг, упрям; Не бойся: не хочу совсем тебя я кушать Лишь спой мне что-нибудь: тебе я волю дам И отпущу гулять по рощам и лесам. В любви я к музыке тебе не уступаю. И часто, про себя мурлыча, засыпаю". Меж тем мой бедный Соловей Едва-едва дышал в когтях у ней. "Ну, что же? - продолжает Кошка, - Пропой, дружок, хотя немножко". Но наш певец не пел, а только что пищал. "Так этим-то леса ты восхищал! - С насмешкою она спросила. - Где ж эта чистота и сила, О коих все без умолку твердят? Мне скучен писк такой и от моих котят. Нет, вижу, что в пенье ты вовсе не искусен: Все без начала, без конца. Посмотрим, на зубах каков-то будешь вкусен!" И съела бедного певца - До крошки. Сказать ли на ушко, яснее, мысль мою? Худые песни Соловью В когтях у Кошки. 1821-1823 РЫБЬЯ ПЛЯСКА От жалоб на судей, На сильных и на богачей Лев, вышед из терпенья, Пустился сам свои осматривать владенья. Он идет, а Мужик, расклавши огонек, Наудя рыб, изжарить их сбирался. Бедняжки прыгали от жару кто как мог; Всяк, видя близкий свой конец, метался. На Мужика разинув зев, "Кто ты? что делаешь?" - спросил сердито Лев. "Всесильный царь! - сказал Мужик, оторопев, - Я старостою здесь над водяным народом; А это старшины, все жители воды; Мы собрались сюды Поздравить здесь тебя с твоим приходом". - "Ну, как они живут? Богат ли здешний край?" "Великий, государь! Здесь не житье им - рай. Богам о том мы только и молились, Чтоб дни твои бесценные продлились". (А рыбы между тем на сковородке бились.) "Да отчего же, - Лев спросил, - скажи ты мне, Они хвостами так и головами машут?" - "О мудрый царь! - Мужик ответствовал, - оне От радости, тебя увидя, пляшут". Тут, старосту лизнув Лев милостиво в грудь, Еще изволя раз на пляску их взглянуть, Отправился в дальнейший путь. 1821-1823 ПРИХОЖАНИН Есть люди: будь лишь им приятель, То первый ты у них и гений и писатель, Зато уже другой, Как хочешь сладко пой, Не только, чтоб от них похвал себе дождаться, В нем красоты они и чувствовать боятся. Хоть, может быть, я тем немного досажу, Но вместо басни быль на это им скажу. Во храме проповедник (Он в красноречии Платона был наследник) Прихожан поучал на добрые дела. Речь сладкая, как мед, из уст его текла. В ней правда чистая, казалось, без искусства. Как цепью золотой, Возъемля к небесам все помыслы и чувства, Сей обличала мир, исполненный тщетой. Душ пастырь кончил поученье; Но всяк ему еще внимал и, до небес Восх_и_щенный, в сердечном умиленье Не чувствовал своих текущих слез. Когда ж из божьего миряне вышли дому, "Какой приятный дар! - Из слушателей тут сказал один другому, - Какая сладость, жар! Как сильно он влечет к добру сердца народа! А у тебя, сосед, знать, черствая природа, Что на тебе слезинки не видать? Иль ты не понимал?" - "Ну, как не понимать! Да плакать мне какая стать: Ведь я не здешнего прихода". 1821-1823 ВОРОНА Когда не хочешь быть смешон, Держися звания, в котором ты рожден. Простолюдин со знатью не роднися: И если карлой сотворен, То в великаны не тянися, А помни свой ты чаще рост, Утыкавши себе павлиным перьем хвост, Ворона с Павами пошла гулять спесиво - И думает, что на нее Родня и прежние приятели ее Все заглядятся, как на диво; Что Павам всем она сестра И что пришла ее пора Быть украшением Юнонина двора. Какой же вышел плод ее высокомерья? Что Павами она ощипана кругом, И что, бежав от них, едва не кувырком, Не говоря уж о чужом, На ней и своего осталось мало перья. Она было назад к своим; но те совсем Заклеванной Вороны не узнали, Ворону вдосталь ощипали, И кончились ее затеи тем, Что от Ворон она отстала, А к Павам не пристала. Я эту басенку вам былью поясню. Матрене, дочери купецкой, мысль припала, Чтоб в знатную войти родню. Приданого за ней полмиллиона. Вот выдали Матрену за барона. Что ж вышло? Новая родня ей колет глаз Попреком, что она мещанкой родилась. А старая за то, что к знатным приплелась: И сделалась моя Матрена Ни Пава, ни Ворона. 1821-1823 ПЕСТРЫЕ ОВЦЫ Лев пестрых невзлюбил овец. Их просто бы ему перевести не трудно; Но это было бы неправосудно - Он не на то в лесах носил венец, Чтоб подданных душить, но им давать расправу; А видеть пеструю овцу терпенья нет! Как сбыть их и сберечь свою на свете славу? И вот к себе зовет Медведя он с Лисою на совет - И им за тайну открывает, Что видя пеструю овцу, он всякий раз Глазами целый день страдает Я что придет ему совсем лишиться глаз, И, как такой беде помочь, совсем не знает. "Всесильный Лев! - сказал, насупяся, Медведь, - На что тут много разговоров? Вели без дальних сборов Овец передушить. Кому о них жалеть?" Лиса, увидевши, что Лев нахмурил брови, Смиренно говорит: "О царь! наш добрый царь! Ты, верно, запретишь гнать эту бедну тварь - И не прольешь невинной крови. Осмелюсь я совет иной произнести: Дай повеленье ты луга им отвести, Где б был обильный корм для маток Я где бы поскакать, побегать для ягняток; А так как в пастухах у нас здесь недостаток, То прикажи овец волкам пасти. Не знаю, как-то мне сдается, Что род их сам собой переведется. А между тем пускай блаженствуют оне; И что б ни сделалось, ты будешь в стороне". Лисицы мнение в совете силу взяло И так удачно в ход пошло, что, наконец, Не только пестрых там овец - И гладких стало мало. Какие ж у зверей пошли на это толки? Что Лев бы и хорош, да все злодеи волки. 1821-1823 ЛЕВ СОСТАРЕВШИЙСЯ Могучий Лев, гроза лесов, Постигнут старостью, лишился силы: Нет крепости в когтях, нет острых тех зубов, Чем наводил он ужас на врагов, И самого едва таскают ноги хилы. А что всего больней, Не только он теперь не страшен для зверей, Но всяк, за старые обиды Льва, в отмщенье, Наперерыв ему наносит оскорбленье: То гордый конь его копытом крепким бьет, То зубом волк рванет, То острым рогом вол боднет. Лев бедный в горе толь великом, Сжав сердце, терпит все и ждет кончины злой. Лишь изъявляя ропот свой Глухим и томным рыком. Как видит, что осел туда ж, натужа грудь, Сбирается его лягнуть И смотрит место лишь, где б было побольнее. "О боги! - возопил, стеная, Лев тогда, - Чтоб не дожить до этого стыда, Пошлите лучше мне один конец скорее! Как смерть моя ни зла: Все легче, чем терпеть обиды от осла". 1821-1823 ЛЕВ, СЕРНА И ЛИСА По дебрям гнался Лев за Серной; Уже ее он настигал И взором алчным пожирал Обед себе в ней сытный, верный. Спастись, казалось, ей нельзя никак: Дорогу обо_и_м пересекал овраг; Но Серна легкая все силы натянула - Подобно из лука стреле, Над пропастью она махнула - И стала супротив на каменной скале. Мой Лев остановился. На эту пору друг его вблизи случился: Друг этот был - Лиса. "Как! - говорит она, - с твоим проворством, силой Ужели ты уступишь Серне хилой! Лишь пожелай, тебе возможны чудеса: Хоть пропасть широка, но если ты захочешь, То, верно, перескочишь. Поверь же совести и дружбе ты моей: Не стала бы твоих отваживать я дней, Когда б не знала И крепости и легкости твоей". Тут кровь во Льве вскипела, заиграла; Он бросился со всех четырех ног; Однако ж пропасти перескочить не мог: Стремглав слетел и - до смерти убился. А что ж его сердечный друг? Он потихохоньку в овраг спустился И, видя, что уж Льву ни лести, ни услуг Не надо боле, Он, на просторе и на воле, Справлять поминки другу стал, И в месяц до костей он друга оглодал. 1829-1830 БЕЛКА У Льва служила Белка. Не знаю, как и чем; но дело только в том, Что служба Белкина угодна перед Львом; А угодить на Льва, конечно, не безделка. За то обещан ей орехов целый воз. Обещан - между тем все время улетает; А Белочка моя нередко голодает И скалит перед Львом зубки свои сквозь слез. Посмотрит: по лесу то там, то сям мелькают Ее подружки в вышине: Она лишь глазками моргает, а оне Орешки знай себе щелкают да щелкают. Но наша Белочка к орешнику лишь шаг, Глядит - нельзя никак: На службу Льву ее то кличут, то толкают. Вот Белка, наконец, уж стала и стара И Льву наскучила: в отставку ей пора. Отставку Белке дали, И точно, целый воз орехов ей прислали. Орехи славные, каких не видел свет; Все на отбор: орех к ореху - чудо! Одно лишь только худо - Давно зубов у Белки нет. 1829-1830 ЩУКА На Щуку подан в суд донос, Что от нее житья в пруде не стало; Улик представлен целый воз, И виноватую, как надлежало, На суд в большой лохани принесли. Судьи, невдалеке сбирались; На ближнем их лугу пасли; Однако ж имена в архиве их остались: То были два Осла, Две Клячи старые, да два иль три Козла; Для должного ж в порядке дел надзора Им придана была Лиса за Прокурора. И слух между народа шел, Что Щука Лисыньке снабжала рыбный стол; Со всем тем, не было в судьях лицеприязни, И то, сказать, что Щукиных проказ Удобства не было закрыть на этот раз. Так делать нечего: пришло писать указ, Чтоб виноватую предать позорной казни И, в страх другим, повесить на суку. "Почтенные судьи! - Лиса тут приступила. - Повесить мало, я б ей казнь определила, Какой не видано у нас здесь на веку: Чтоб было впредь плутам и страшно и опасно - Так утопить ее в реке". - "Прекрасно!" - Кричат судьи. На том решили все согласно, И Щуку бросили - в реку! 1829-1830 КУКУШКА И ОРЕЛ Орел пожаловал Кукушку в Соловьи. Кукушка, в новом чине, Усевшись важно на осине, Таланты в музыке свои Выказывать пустилась; Глядит - все прочь летят, Одни смеются ей, а те ее бранят. Моя Кукушка огорчилась, И с жалобой на птиц к Орлу спешит она. "Помилуй! - говорит, - по твоему веленью Я Соловьем в лесу здесь названа; А моему смеяться смеют пенью!" "Мой друг! - Орел в ответ, - я царь, но я не бог. Нельзя мне от беды твоей тебя избавить. Кукушку Соловьем честить я мог заставить; Но сделать Соловьем Кукушки я не мог". 1829-1830 БРИТВЫ С знакомцем съехавшись однажды я в дороге, С ним вместе на одном ночлеге ночевал. Поутру, чуть лишь я глаза продрал, И что же узнаю? - Приятель мой в тревоге: Вчера заснули мы меж шуток, без забот; Теперь я слушаю - приятель стал не тот. То вскрикнет он, то охнет, то вздохнет. "Что сделалось с тобой, мой милый?.. Я надеюсь, Не болен ты". - "Ох! ничего: я бреюсь". "Как! только?" Тут я встал - гляжу: проказник мой У зеркала сквозь слез так кисло морщит рожу. Как будто бы с него содрать сбирались кожу. Узнавши, наконец, вину беды такой, "Что дива? - я сказал, - ты сам себя тиранишь. Пожалуй, посмотри: Ведь у тебя не Бритвы - косари; Не бриться - мучиться ты только с ними станешь". "Ох, братец, признаюсь, Что Бритвы очень тупы! Как этого не знать? Ведь мы не так уж глупы; Да острыми-то я порезаться боюсь". "А я, мой друг, тебя уверить смею, Что Бритвою тупой изрежешься скорей, А острою обреешься верней: Умей владеть лишь ею". Вам пояснить рассказ мой я готов: Не так ли многие, хоть стыдно им признаться, С умом людей - боятся И терпят при себе охотней дураков? 1828 СОКОЛ И ЧЕРВЯК В вершине дерева, за ветку уцепясь, Червяк на ней качался. Над Червяком Сокол, по воздуху носясь, Так с высоты шутил и издевался: "Каких ты, бедненький, трудов не перенес! Что ж прибыли, что ты высоко так заполз? Какая у тебя и воля и свобода? И с веткой гнешься ты, куда велит погода". - "Тебе шутить легко, - Червяк ответствует, - летая высоко, Затем, что крыльями и силен ты, и крепок; Но мне судьба дала достоинства не те: Я здесь, на высоте, Тем только и держусь, что я, по счастью, цепок!" 1829-1830 БЕДНЫЙ БОГАЧ Ну стоит ли богатым быть, Чтоб вкусно никогда ни съесть, ни спить И только деньги лишь копить? Да и на что? Умрем, ведь все оставим. Мы только лишь себя и мучим и бесславим. Нет, если б мне далось богатство на удел, Не только бы рубля, я б тысяч не жалел, Чтоб жить роскошно, пышно, И о моих пирах далеко б было слышно; Я даже делал бы добро другим, А богачей скупых на муку жизнь похожа". - Так рассуждал Бедняк с собой самим, В лачужке низменной, на голой лавке лежа; Как вдруг к нему сквозь щелочку пролез, Кто говорит - колдун, кто говорит - что бес, Последнее едва ли не вернее: Из дела будет то виднее. Предстал - и начал так: "Ты хочешь быть богат, Я слышал, для чего; служить я другу рад. Вот кошелек тебе: червонец в нем, не боле; Но вынешь лишь один, уж там готов другой. Итак, приятель мой, Разбогатеть теперь в твоей лишь воле. Возьми ж - и из него без счету вынимай, Доколе будешь ты доволен; Но только знай: Истратить одного червонца ты не волен, Пока в реку не бросишь кошелька". Сказал - и с кошельком оставил Бедняка. Бедняк от радости едва не помешался; Но лишь опомнился, за кошелек принялся, И чт_о_ ж? - Чуть верится ему, что то не сой: Едва червонец вынет он, Уж в кошельке другой червонец шевелится. "Ах, пусть лишь до утра мне счастие продлится! - Бедняк мой говорит. - Червонцев я себе повытаскаю груду; Так завтра же богат я буду - И заживу, как сибарит". Однако ж поутру он думает другое. "То правда, - говорит, - теперь я стал богат; Да кто ж добру не рад! И почему бы мне не быть богаче вдвое? Неужто лень Над кошельком еще провесть хоть день! Вот на дом у меня, на экипаж, на дачу; Но если накупить могу я деревень, Не глупо ли, когда случай к тому утрачу? Так, удержу чудесный кошелек: Уж так и быть, еще я поговею Один денек, А, впрочем, ведь пожить всегда успею". Но что ж? Проходит день, неделя, месяц, год - Бедняк мой потерял давно в червонцах счет; Меж тем он скудно ест и скудно пьет; Но чуть лишь день, а он опять за ту ж работу. День кончится, и, по его расчету, Ему всегда чего-нибудь недостает. Лишь кошелек нести сберется, То сердце у него сожмется; Придет к реке, - воротится опять. "Как можно, - говорит, - от кошелька отстать, Когда мне золото рекою с_а_мо льется?" И, наконец, Бедняк мой поседел, Бедняк мой похудел; Как золото его, Бедняк мой пожелтел. Уж и о пышности он боле не смекает: Он стал и слаб и хил; здоровье и покой - Утратил всё; но всё дрожащею рукой Из кошелька червонцы вон таскает. Таскал, таскал... и чем же кончил он? На лавке, где своим богатством любовался, На той же лавке он скончался, Досчитывая свой девятый миллион. 1828 БУЛАТ Булатной сабли острый клинок Заброшен был в железный хлам; С ним вместе вынесен на рынок И мужику задаром продан там. У мужика затеи не велики: Он отыскал тотчас в Булате прок. Мужик мой насадил на клинок черенок И стал Булатом драть в лесу на лапти лыки, А дома, з_а_просто, лучину им щепать; То ветви у плетня, то сучья обрубать Или обтесывать тычины к огороду. Ну так, что не прошло и году, Как мой Булат в зубцах и в ржавчине кругом. И дети ездят уж на нем Верхом. Вот ёж, в избе под лавкой лежа, Куда и клинок брошен был, Однажды так Булату говорил: "Скажи, на что вся жизнь твоя похожа? И если про Булат Так много громкого неложно говорят, Не стыдно ли тебе щепать лучину Или обтесывать тычину, И, наконец, игрушкой быть ребят?" "В руках бы воина врагам я был ужасен, - Булат ответствует, - а здесь мой дар напрасен; Так, низким лишь трудом я занят здесь в дому: Но разве я свободен? Нет, стыдно-то не мне, а стыдно лишь тому, Кто не умел понять, к чему я годен", 1829-1830 КУПЕЦ "Поди-ка, брат Андрей! Куда ты там запал? Поди сюда, скорей, Да подивуйся дяде! "Торгуй по-моему, так будешь не в накладе, - Так в лавке говорил племяннику Купец. - Ты знаешь польского сукна конец, Который у меня так долго залежался, Затем, что он и стар, и подмочен, и гнил: Ведь это я сукно за английское сбыл! Вот, видишь, сей лишь час взял за него сотняжку: Бог олушка послал". - "Все это, дядя, так, - племянник отвечал, - Да в олухи-то, я не знаю, кто попал: Вглядись-ко: ты ведь взял фальшивую бумажку". Обманут! Обманул Купец: в том дива нет; Но если кто на свет Повыше лавок взглянет, - Увидит, что и там на ту же стать идет; Почти у всех во всем один расчет: Кого кто лучше проведет И кто кого хитрей обманет. 1829-1830 ПУШКИ И ПАРУСА На корабле у Пушек с Парусами Восстала страшная вражда. Вот, Пушки, выставясь из бортов вон носами, Роптали так пред небесами: "О боги! видано ль когда, Чтобы ничтожное холстинное творенье Равняться в пользах нам имело дерзновенье? Что делают они во весь наш трудный путь? Лишь только ветер станет дуть, Они, надув спесиво грудь, Как будто важного какого сану, Несутся гоголем по Океану И только чванятся; а мы - громим в боях! Не нами ль царствует корабль наш на морях! Не мы ль несем с собой повсюду смерть и страх? Нет, не хотим жить боле с Парусами; Со всеми мы без них управимся и сами; Лети же, помоги, могущий нам Борей, И изорви в клочки их поскорей!" Борей послушался - летит, дохнул, и вскоре Насупилось и почернело море; Покрылись тучею тяжелой небеса; Валы вздымаются и рушатся, как горы; Гром оглушает слух; слепит блеск молний взоры; Борей ревет и рвет в лоскутья Паруса. Не стало их, утихла непогода; Но что ж? Корабль без Парусов Игрушкой стал и ветров и валов, И носится он в море, как колода; А в первой встрече со врагом, Который вдоль его всем бортом страшно грянул, Корабль мой недвижим: стал скоро решетом, И с Пушками, как ключ, он ко дну канул. Держава всякая сильна, Когда устроены в ней все премудро части: Оружием - врагам она грозна, А паруса - гражданские в ней власти. 1827 ОСЕЛ Был у Крестьянина Осел. И так себя, казалось, смирно вел, Что мужику нельзя им было нахвалиться; А чтобы он в лесу пропасть не мог - На шею прицепил мужик ему звонок. Надулся мой Осел: стал важничать, гордиться (Про ордена, конечно, он слыхал), И думает, теперь большой он барин стал; Но вышел новый чин Ослу, бедняжке, соком (То может не одним Ослам служить уроком). Сказать вам должно наперед: В Осле не много чести было; Но до звонка ему все счастливо сходило: Зайдет ли в рожь, в овес иль в огород, - Наестся д_о_сыта и выйдет тихомолком. Теперь пошло иным все толком: Куда ни сунется мой знатный господин, Без умолку звенит на шее новый чин. Глядят: хозяин, взяв дубину, Гоняет то со ржи, то с гряд мою скотину; А там сосед, в овсе услыша звук звонка, Ослу колом ворочает бока. Ну, так что бедный наш вельможа До осени зачах, И кости у Осла остались лишь да кожа. И у людей в чинах С плутами та ж беда: пока чин мал и беден, То плут не так еще приметен; Но важный чин на плуте, как звонок: Звук от него и громок и далек. 1829-1830 МИРОН Жил в городе богач, по имени Мирон. Я имя вставил здесь не с тем, чтоб стих наполнить; Нет, этаких людей не худо имя помнить. На богача кричат со всех сторон Соседи; а едва ль соседи и не правы, Что будто у него в шкатулке миллион - А бедным никогда не даст копейки он. Кому не хочется нажить хорошей славы? Чтоб толкам о себе другой дать оборот, Мирон мой распустил в народ, Что нищих впредь кормить он будет по субботам. И подлинно, кто ни придет к воротам - Они не заперты никак. "Ахти! - подумают, - бедняжка разорился!" Не бойтесь, скряга умудрился: В субботу с цепи он спускает злых собак; И нищему не то чтоб пить иль наедаться, - Дай бог здоровому с двора убраться. Меж тем Мирон пошел едва не во святых. Все говорят: "Нельзя Мирону надивиться; Жаль только, что собак таких он держит злых И трудно до него добиться: А то он рад последним поделиться". Видать случалось часто мне, Как доступ не легок в высокие палаты; Да только всё собаки виноваты - Мироны ж сами в стороне. 1829-1830 КРЕСТЬЯНИН И ЛИСИЦА Лиса Крестьянину однажды говорила: "Скажи, кум милый мой, Чем лошадь от тебя так дружбу заслужила, Что, вижу я, она всегда с тобой? В довольстве держишь ты ее и в холе; В дорогу ль - с нею ты, и часто с нею в поле; А ведь из всех зверей Едва ль она не всех глупей". - "Эх, кумушка, не в разуме тут сила! - Крестьянин отвечал. - Все это суета. Цель у меня совсем не та: Мне нужно, чтоб она меня возила, Да чтобы слушалась кнута". 1811 СОБАКА И ЛОШАДЬ У одного крестьянина служа, Собака с Лошадью считаться как-то стали. "Вот, - говорит Барбос, - большая госпожа! По мне хоть бы тебя совсем с двора согнали. Велика вещь возить или пахать! Об удальстве твоем другого не слыхать: И можно ли тебе равняться в чем со мною? Ни днем, ни ночью я не ведаю покою: Днем стадо под моим надзором на лугу, А ночью дом я стерегу". "Конечно, - Лошадь отвечала, - Твоя правдива речь; Однако же, когда б я не пахала, То нечего б тебе здесь было и стеречь". 1829-1830 ФИЛИН И ОСЕЛ Слепой Осел в лесу с дороги сбился (Он в дальний путь было пустился). Но к ночи в чащу так забрел мой сумасброд, Что двинуться не мог ни взад он, ни вперед. И зрячему бы тут не выйти из хлопот, Но Филин вблизости, по счастию, случился И взялся быть Ослу проводником. Все знают, Филины как ночью зорки: Стремнины, рвы, бугры, пригорки, Все это различал мой Филин будто днем И к утру выбрался на ровный путь с Ослом. Ну, как с проводником таким расстаться? Вот просит Филина Осел, чтоб с ним остаться, И вздумал изойти он с Филином весь свет. Мой Филин господином Уселся на хребте Ослином, И стали путь держать; счастливо ль только? Нет: Лишь солнце на небе поутру заиграло, У Филина в глазах темнее ночи стало. Однако ж Филин мой упрям; Ослу советует и вкось и впрям. "Остерегись! - кричит, - направо будем в луже". Но лужи не было, а влево вышло хуже. "Еще левей возьми, еще левее шаг!" И - бух Осел, и с Филином, в овраг, 1829-1830 ЗМЕЯ Змея Юпитера просила, Чтоб голос дать ей соловья. "А то уж, - говорит, - мне жизнь моя постыла, Куда ни покажуся я, То все меня дичатся, Кто послабей; А кто меня сильней, Дай бог от тех живой убраться. Нет, жизни этакой я боле не снесу; А если б соловьем запела я в лесу, То, возбудя бы удивленье, Снискала бы любовь и, может быть, почтенье. И стала бы душой веселых я бесед". Исполнил Юпитер Змеи прошенье; Шипенья гнусного пропал у ней и след. На дерево вползя, Змея на нем засела, Прекрасным соловьем Змея моя запела, И стая было птиц отвсюду к ней подсела; Но, воззряся в певца, все с дерева дождем. Кому понравится такой прием? "Ужли вам голос мой противен?" - В досаде говорит Змея. "Нет, - отвечал скворец, - он звучен, дивен, Поешь, конечно, ты не хуже соловья; Но, признаюсь, в нас сердце задрожало, Когда увидели твое мы жало. Нам страшно вместе быть с тобой. Итак, скажу тебе, не для досады: Твоих мы песен слушать рады - Да только ты от нас подале пой". 1829-1830 ВОЛК И КОТ Волк из лесу в деревню забежал, Не в гости, но живот спасая; За шкуру он свою дрожал: Охотники за ним гнались и гончих стая. Он рад бы в первые тут шмыгнуть ворота, Да то лишь горе, Что все ворота на запоре. Вот видит Волк мой на заборе Кота И молит: "Васенька, мой друг! скажи скорее, Кто здесь из мужичков добрее, Чтобы укрыть меня от злых моих врагов? Ты слышишь лай собак и страшный звук рогов! Все это ведь за мной". - "Проси скорей Степана; Мужик предобрый он", - Кот-Васька говорит. "То так; да у него я ободрал барана", "Ну, попытайся ж у Демьяна". - "Боюсь, что на меня и он сердит: Я у него унес козленка". - "Беги ж, вон там живет Трофим". - "К Трофиму? Нет, боюсь и встретиться я с ним: Он на меня с весны грозится за ягненка!" "Ну, плохо ж! - Но авось тебя укроет Клим!" "Ох, Вася, у него зарезал я теленка!" "Что вижу, кум! Ты всем в деревне насолил, - Сказал тут Васька Волку. - Какую ж ты себе защиту здесь сулил? Нет, в наших мужичках не столько мало толку, Чтоб на свою беду тебя спасли они. И правы, - сам себя вини: Что ты посеял - то и жни". 1829-1830 ЛЕЩИ В саду у барина в пруде, В прекрасной ключевой воде, Лещи водились. Станицами они у берегу резвились, И золотые дни, казалось, им катились. Как вдруг К ним барин напустить велел с полсотни щук. "Помилуй! - говорит его, то слыша, друг, - Помилуй, что ты затеваешь? Какого ждать от щук добра: Ведь не останется Лещей здесь ни пера. Иль жадности ты щук не знаешь?" "Не трать своих речей, - Боярин отвечал с улыбкою, - все знаю; Да только ведать я желаю, С чего ты взял, что я охотник до Лещей?" 1829-1830 ВОДОПАД И РУЧЕЙ Кипящий Водопад, свергался со скал, Целебному ключу с надменностью сказал (Который под горой едва лишь был приметен, Но силой славился лечебною своей): "Не странно ль это? Ты так мал, водой так беден, А у тебя всегда премножество гостей? Не мудрено, коль мне приходит кто дивиться; К тебе зачем идут?" - "Лечиться", - Смиренно прожурчал Ручей. 1816 ЛЕВ Когда уж Лев стал хил и стар, То жесткая ему постеля надоела: В ней больно и костям; она ж его не грела, И вот сзывает он к себе своих бояр, Медведей и волков пушистых и косматых, И говорит: "Друзья! для старика, Постель моя уж чересчур жестка: Так как бы, не тягча ни бедных, ни богатых, Мне шерсти пособрать, Чтоб не на голых камнях спать". "Светлейший Лев! - ответствуют вельможи, - Кто станет для тебя жалеть своей Не только шерсти - кожи, И мало ли у нас мохнатых здесь зверек: Олени, серны, козы, лани, Они почти не платят дани; Набрать с них шерсти поскорей: От этого их не убудет; Напротив, им же легче будет". И тотчас выполнен совет премудрый сей. Лев не нахвалится усердием друзей; Ко в чем же то они усердие явили? Тем, что бедняжек захватили И дочиста обрили, А сами вдвое хоть богаче шерстью были - Не поступилися своим ни волоском; Напротив, всяк из них, кто близко тут случился, Из той же дани поживился - И на зиму себе запасся тюфяком. 1829-1830 ПАСТУХ У Саввы, Пастуха (он барских пас овец), Вдруг убывать овечки стали. Наш молодец В кручине и печали: Всем плачется и распускает толк, Что страшный показался волк, Что начал он овец таскать из стада И беспощадно их дерет. "И не диковина, - твердит народ, - Какая от волков овцам пощада!" Вот волка стали стеречи. Но отчего ж у Саввушки в печи То щи с бараниной, то бок бараний с кашей? (Из поваренок, за грехи, В деревню он был сослан в пастухи: Так кухня у него немножко схожа с нашей.) За волком поиски; клянет его весь свет; Обшарили весь лес, - а волка следу нет. Друзья! Пустой ваш труд: на волка только слава, А ест овец-то - Савва. 1832 БЕЛКА В деревне, в праздник, под окном Помещичьих хор_о_м, Народ толпился. На Белку в колесе зевал он и дивился. Вблизи с березы ей дивился тоже Дрозд: Так бегала она, что лапки лишь мелькали И раздувался пышный хвост. "Землячка старая, - спросил тут Дрозд, - нельзя ли, Сказать, чт_о_ делаешь ты здесь?" - "Ох, милый друг! тружусь день весь: Я по делам гонцом у барина большого; Ну, некогда ни пить, ни есть, Ни даже духу перевесть". - И Белка в колесе бежать пустилась снова. "Да, - улетая, Дрозд сказал, - то ясно мне, Что ты бежишь, а всё на том же ты окне". Посмотришь на дельца иного: Хлопочет, мечется, ему дивятся все: Он, кажется, из кожи рвется, Да только все вперед не подается, Как Белка в колесе. 1832 МЫШИ "Сестрица! знаешь ли, беда! - На корабле Мышь Мыши говорила, - Ведь оказалась течь: внизу у нас вода Чуть не хватила До самого мне рыла. (А правда, так она лишь лапки замочила.) И чт_о_ диковинки - наш капитан Или с похмелья, или пьян. Матросы все - один ленивее другого; Ну, словом, нет порядку никакого. Сейчас кричала я во весь народ, Что ко дну наш корабль идет: Куда! - Никто и ухом не ведет, Как будто б ложные я распускала вести; А ясно - только в трюм лишь стоит заглянуть, Что кораблю часа не дотянуть. Сестрица! неужли нам гибнуть с ними вместе! Пойдем же, кинемся скорее с корабля; Авось не далеко земля!" Тут в Океан мои затейницы спрыгнули И - утонули; А наш корабль, рукой искусною водим, Достигнул пристани и цел и невредим. Теперь пойдут вопросы: А что же капитан и течь, и что матросы? Течь слабая, и та В минуту унята; А остальное - клевета. 1832 ЛИСА Зимой, ранехонько, близ ж_и_ла, Лиса у проруби пила в большой мороз. Меж тем оплошность ли, судьба ль (не в этом сила), Но - кончик хвостика Лисица замочила, И ко льду он примерз. Беда невелика, легко б ее поправить: Рвануться только посильней И волосков хотя десятка два оставить, Но до людей Домой убраться поскорей. Да как испортить хвост? А хвост такой пушистый, Раскидистый и золотистый! Нет, лучше подождать - ведь спит еще народ; А между тем авось и оттепель придет, Так хвост от проруби оттает. Вот ждет - пождет, а хвост лишь боле примерзает. Глядит - и день светает, Народ шев_е_лится, и слышны голоса. Тут бедная моя Лиса Туда-сюда метаться; Но уж от проруби не может оторваться. По счастью, Волк бежит. "Друг милый! кум! отец! - Кричит Лиса. - Спаси! Пришел совсем конец!" Вот кум остановился - И в сп_а_сенье Лисы вступился. Прием его был очень прост: Он н_а_чисто отгрыз ей хвост. Тут без хвоста домой моя пустилась дура. Уж рада, что на ней цела осталась шкура. Мне кажется, что смысл не темен басни сей: Щепотки волосков Лиса не пожалей - Остался б хвост у ней. 1832 ВОЛКИ И ОВЦЫ Овечкам от Волков совсем житья не стало, И до того, что наконец Правительство зверей благие меры взяло Вступиться в сп_а_сенье Озец, - И учрежден Совет на сей конец. Большая часть в нем, правда, были Волки; Но не о всех Волках ведь злые толки. Видали и таких Волков, и многократ, - Примеры эти не забыты, - Которые ходили близко стад Смирнехонько - когда бывали сыты. Так почему ж Волкам в Совете и не быть? Хоть надобно Овец оборонить, Но и Волков не вовсе ж притеснить!" Вот заседание в глухом лесу открыли; Судили, думали, рядили И, наконец, придумали закон. Вот вам от слова в слово он: "Как скоро Волк у стада забуянит И обижать он Овцу станет, То Волка тут властна Овца, Не разбираючи лица, Схватить за шиворот и в суд тотчас представить, В соседний лес иль в бор". В законе нечего прибавить, ни убавить. Да только я видал: до этих пор, - Хоть говорят, Волкам и не спускают, - Что будь Овца ответчик иль истец, А только Волки все-таки Овец В леса таскают. 1832 КРЕСТЬЯНИН И СОБАКА У мужика, большого эконома, Хозяина зажиточного дома, Собака нанялась и двор стеречь, И хлебы печь, И, сверх того, полоть и поливать рассаду. Какой же выдумал он вздор, - Читатель говорит, - тут нет ни складу, Ни ладу. Пускай бы стеречи уж двор; Да видано ль, чтоб где собаки хлеб пекали Или рассаду поливали? Читатель! Я бы был не прав кругом, Когда сказал бы: "да", - да дело здесь не в том, А в том, что наш Барбос за все за это взялся, И вымолвил себе он плату за троих; Барбосу хорошо: что нужды до других. Хозяин между тем на ярмарку собрался, Поехал, погулял - приехал и назад, Посмотрит - жизни стал не рад, И рвет, и мечет он с досады: Ни хлеба дома, ни рассады. А сверх того, к нему на двор Залез и клеть его обкрал начисто вор. Вот на Барбоса тут посыпалось руганье; Но у него на все готово оправданье: Он за рассадою печь хлеб никак не мог; Рассадник оттого лишь только не удался, Что, сторож_а_ вокруг двора, он стал без ног; А вора он затем не устерег, Что хлебы печь тогда сбирался. 1833 ДВА МАЛЬЧИКА "Сенюша, знаешь ли, покамест, как баранов. Опять нас не погнали в класс, Пойдем-ка да нарвем в саду себе каштанов!" "Нет, Федя, те каштаны не про нас! Хоть, кажется, они и недалеко, Ты знаешь ведь, как дерево высоко: Тебе, ни мне туда не влезть, И нам каштанов тех не есть!" "И, милой, да на что ж догадка! Где силой взять нельзя, там надобна ухватка. Я все придумал: погоди! На ближний сук меня лишь подсади. А там мы сами умудримся - И досыта каштанов наедимся". Вот к дереву друзья со всех несутся ног, Тут Сеня помогать товарищу принялся, Пыхтел, весь потом обливался И Феде, наконец, вскарабкаться помог. Взобрался Федя на приволье: Как мышке в закроме, вверху ему раздолье! Каштанов там не только всех не съесть, - Не перечесть! Найдется чем и поживиться, И с другом поделиться. Что ж! Сене от того прибыток вышел мал: Он, бедный, на низу облизывал лишь губки; Федюша сам вверху каштаны убирал, А другу с дерева бросал одни скорлупки. Видал Федюш на свете я, Которым их друзья Вскарабкаться наверх усердно помогали, А после уж от них - скорлупки не видали! 1833 РАЗБОЙНИК И ИЗВОЗЧИК В кустарнике залегши у дороги, Разбойник под вечер добычи нажидал, И, как медведь голодный из берлоги, Угрюмо даль он озирал. Посмотрит, грузный воз катит, как вал. "О, го! - Разбойник мой тут шепчет, - знать, с товаром На ярмарку; чай все сукно, камки, парчи. Кручина, не зевай - тут будет на харчи: Не пропадет сегодня день мой даром". Меж тем подъехал воз; кричит Разбойник: "Стой!" - И на Извозчика бросается с дубиной. Да лих; схватился он не с олухом-детиной: Извозчик - малый удалой; Злоде я встретил мостовиной, Стал за добро свое горой, И моему герою Пришлося брать поживу с бою - И долог и жесток был бой на этот раз. Разбойник с дюжины зубов не досчитался, Да перешиблена рука, да выбит глаз; Но победителем, однако ж, он остался: Убил Извозчика злодей. Убил - и к добыче скорей. Что ж он завоевал? - Воз целый пузырей! Как много из пустого На свете делают преступного и злого. 1833 ЛЕВ И МЫШЬ У Льва просила Мышь смиренно позволенья Поблизости его в дупле завесть селенье И так примолвила: "Хотя-де здесь, в лесах, Ты и могуч и славен; Хоть в силе Льву никто не равен И рев один его на всех наводит страх, Но будущее кто угадывать возьмется - Как знать? кому в ком нужда доведется? И как я ни мала кажусь, А, может быть, подчас тебе и пригожусь". - "Ты! - вскрикнул Лев. - Ты, жалкое созданье!: За эти дерзкие слова Ты стоишь смерти в наказанье. Прочь, прочь отсель, пока жива - Иль твоего не будет праху". Тут Мышка бедная, не вспомняся от страху, Со всех пустилась ног - простыл ее и след. Льву даром не прошла, однако ж, гордость эта: Отправяся искать добычи на обед, Попался он в тенета. Без пользы сила в нем, напрасен рев и стон, Как он ни рвался, ни метался, Но все добычею охотника остался, И в клетке напоказ народу увезен. Про Мышку бедную тут поздно вспомнил он, Что бы помочь она ему сумела, Что сеть бы от ее зубов не уцелела И что его своя кичливость съела. Читатель, истину любя, Примолвлю к басне я, и то не от себя - Не попусту в народе говорится: Не плюй в колодезь, пригодится Воды напиться. 1833 КУКУШКА И ПЕТУХ "Как, милый Петушок, поешь ты громко, важно!" - "А ты, Кукушечка, мой свет, Как тянешь плавно и протяжно: Во всем лесу у нас такой певицы нет!" "Тебя, мой куманек, век слушать я готова". "А ты, красавица, божусь, Лишь только замолчишь, то жду я, не дождусь, Чтоб начала ты снова - Отколь такой берется голосок? И чист, и нежен, и высок!.. Да вы уж родом так: собою невелички, А песни, что твой соловей!" "Спасибо, кум; зато, по совести моей, Поешь ты лучше райской птички, На всех ссылаюсь в этом я". Тут Воробей, случась, примолвил им: "Друзья! Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, - Все ваша музыка плоха!.." За что же, не боясь греха, Кукушка хвалит Петуха? За то, что хвалит он Кукушку. 1834 ВЕЛЬМОЖА Какой-то в древности Вельможа С богато убранного ложа Отправился в страну, где царствует Плутон. Сказать простее, - умер он; И так, как встарь велось, в аду на суд явился. Тотчас допрос ему: "Чем был ты? где родился?" "Родился в Персии, а чином был сатрап; Но так как, живучи, я был здоровьем слаб, То сам я областью не правил, А все дела секретарю оставил". "Что ж делал ты?" - "Пил, ел и спал Да все подписывал, что он ни подавал". "Скорей же в рай его!" - "Как! где же справедливость?" - Меркурий тут вскричал, забывши всю учтивость "Эх, братец! - отвечал Эак, - Не знаешь дела ты никак. Не видишь разве ты? Покойник был дурак! Что, если бы с такою властью Взялся он за дела, к несчастью, - Ведь погубил бы целый край!.. И ты б там слез не обобрался! Затем-то и попал он в рай, Что за дела не принимался". Вчера я был в суде и видел там судью. Ну, так и кажется, что быть ему в раю! 1834 СТЫДЛИВЫЙ ИГРОК Случилось некогда мне быть в шумливом мире; Сказать ясней, мне быть случилося в трактире; Хотя немного там увидеть льзя добра, Однако ж тут велась изрядная игра. Из всех других поудалее Один был рослый молодец, Беспутства был он образец, И карты ставил он и гнул смелее; И вдруг Спустил все деньги с рук. Спустил, а на кредит никто ему не верит, Хоть, кажется, в божбе Герой не лицемерит. Озлился мой болван И карту с транспортом поставил на кафтан. Гляжу чрез час: Герой остался мой в камзоле, Как пень на чистом поле; Тогда к нему пришел От батюшки посол И говорит: "Отец совсем твой умирает, С тобой проститься он желает И приказал к себе просить". "Скажи ему, - сказал мой фаля, - Что здесь бубновая сразила меня краля; Так он ко мне сам может быть. Ему сюда прийти нимало не обидно; А мне по улице идти без сапогов, Без платья, шляпы и чулков Ужасно стыдно". 1788 СУДЬБА ИГРОКОВ Вчерась приятеля в карете видел я; Бедняк - приятель мой, я очень удивился, Чем столько он разжился? А он поведал мне всю правду, не тая, Что картами себе именье он доставил И выше всех наук игру картежну ставил. Сегодня же пешком попался мне мой друг. "Конечно, - я сказал, - спустил уж все ты с рук?" А он, как филос_о_ф, гласил в своем ответе: "Ты знаешь, колесом вертится все на свете". 1788 ЛЕВ И ЧЕЛОВЕК Быть сильным хорошо, быть умным лучше вдвое. Кто веры этому неймет, Тот ясный здесь пример найдет, Что сила без ума сокровище плохое. Раскинувши тенета меж дерев, Ловец добычи дожидался: Но как-то, оплошав, сам в лапы Льву попался. "Умри, презренна тварь! - взревел свирепый Лев, Разинув на него свой зев. - Посмотрим, где твои права, где сила, твердость, По коим ты в тщеславии своем Всей твари, даже Льва, быть хвалишься царем? И у меня в когтях мы разберем, Сразмерна ль с крепостью твоей такая гордость!" "Не сила - разум нам над вами верх дает, - Был Человека Льву ответ. - И я хвалиться смею, Что я с уменьем то препятство одолею, От коего и с силой, может быть, Ты должен будешь отступить". "О вашем хвастовстве устал я сказки слушать". "Не в сказках доказать, я делом то могу; А впрочем, ежели солгу, То ты еще меня и после можешь скушать. Вот посмотри: между деревьев сих Трудов моих Раскинуту ты видишь паутину. Кто лучше сквозь нее из нас пройдет? Коль хочешь, я пролезу наперед: А там посмотрим, как и с силой в свой черед Проскочишь ты ко мне на половину. Ты видишь, эта сеть не каменна стена; Малейшим ветерком колеблется она: Однако с силою одною Ты прямо сквозь нее едва ль пройдешь за мною". С презрением тенета обозрев, "Ступай туда, - сказал надменно Лев, - Вмиг буду я к тебе дорогою прямою". Тут мой ловец, не тратя лишних слов, Нырнул под сеть и Льва принять готов. Как из лука стрела, Лев вслед за ним пустился; Но Лев подныривать под сети не учился: Он в сеть ударился, но сети не прошиб - Запутался (ловец тут кончил спор и дело), - Искусство силу одолело, И бедный Лев погиб. 1809 ПИР В голодный год, чтобы утешить мир, Затеял Лев богатый пир. Разосланы гонцы и скороходы, Зовут гостей: Зверей И малой и большой породы. На зов со всех сторон стекаются ко Льву. Как отказать такому зову? Пир дело доброе и не в голодны годы. Вот приплелись туда ж Сурок, Лиса и Крот, Да только часом опоздали И за столом гостей застали. У кумушки Лисы хлопот На ту беду случился полон рот; Сурок проходился, промылся, А Крот с дороги сбился. Однако ж натощак никто домой нейдет, И, место подле Льва увидевши пустое. Все на него хотят продраться трое. "Послушайте, друзья! - сказал им Барс, - То место широко, да только не про вас, Тут придет Слон и вас сойти заставит, Иль хуже: вас он передавит. И так, Когда не хочется домой вам натощак, Так оставайтесь у порогу: Вы сыты будете - и это слава богу. - Места не ваши впереди: Их берегут зверям лишь крупного покроя; А кто из мелочи не хочет кушать стоя, Тот дома у себя сиди". 1814-1815